Эгар покачал головой.

– Так было всегда. Если она засыпает, то спит как положено. Однажды я видел, как она храпела во время осады Шеншената.

– Видимо, это все кровь Черного народа.

– Видимо. В тот раз ящеры подвалили к городу, и пара тупорылов начала биться лбами о стены – им соображалки не хватало, чтобы найти ворота… – Эгар на миг затерялся в воспоминаниях, а потом его как будто окатило ледяной водой. – Вот дерьмо! Наш, начинай их будить. Нам пора уходить.

– Уходить? Но…

– Чешуйчатый народ, – бросил Эгар через плечо, уже направившись к Арчет. – Ящеры не встают рано. Это как-то связано с их кровью, наследием или… Слушай, просто заставь всех пошевеливаться.

«Не могу поверить, что ты об этом забыл, Эг. Война же кончилась не так давно, верно?»

«Ой ли?»

И на пару секунд он вдруг почувствовал себя очень старым, осознав, что Наш, как и большинство других, не только не сражался на войне, но и, скорее всего, ни разу не видел живого ящера до вчерашнего боя.

Они разбудили всех за несколько минут, дали тихие инструкции собираться и быть готовыми уйти. Когда Арчет моргнула в сонном недоумении, Эгар указал на взволнованное покачивание и мерцание огненного проводника.

– Кое-кто очень спешит. Знаешь, что я думаю? Он хочет, чтобы мы убрались отсюда до наступления часа ящеров.

Глаза полукровки распахнулись.

– Вот дерьмо. Ну да, конечно.

Она сбросила с себя одеяло. Вздрогнула, потревожив рану, которую Драконья Погибель зашил накануне. Сдержала нетерпеливый болезненный стон, и ее глаза вспыхнули от гнева из-за собственной незваной слабости. Пристроила на груди портупею с ножами с грубым безразличием, как будто – как показалось Драконьей Погибели – за что-то себя наказывала. Наверняка задела рану не один раз, но, наблюдая за ней, этого никто бы не понял.

– Ну ладно, – напряженным голосом сказала Арчет, закончив. – Вперед.

Они быстро спустились по лестнице вслед за проводником и позволили ему вывести всех на улицу. До настоящего восхода солнца было еще далеко, и внизу, на уровне земли, царил полумрак. Контуры разрушенных зданий вокруг них то взмывали, то опускались, терзая внимание Драконьей Погибели, намекая на тысячу призрачных врагов, которые могли выскочить наперерез через каждые пару ярдов. Каждая темная щель в руинах, мимо которых они проходили, как будто обещала засаду, каждый блик, рожденный чем-то блестящим в тусклом свете, был глазом рептилии-пеона. Эгар зевал, несмотря на сильное напряжение, и шел вперед, чувствуя покалывание в затылке. Он пытался вспомнить полезные подробности из лекций по тактике, которые кириатские командиры читали во время войны.

«Как и все рептилии, Чешуйчатые любят жару больше, чем холод, но они, похоже, превзошли своих младших родственников с этого континента в том, что касается адаптации. Они не зависят от тепла в той же степени и могут достаточно хорошо действовать в более прохладных условиях. И все же наследие предков влияет на них в ряде случаев, что может нам пригодиться. Их инстинктивно тянет в теплые края и к отдельным источникам тепла: они, по-видимому, придают какое-то священное значение жаровням, которые строят и разжигают, и рано утром они не шевелятся без особой необходимости.

«Прям как я», – пробормотал Рингил, с которым они стояли в заднем ряду, и Эгар попытался не подавиться от смеха.

Тогда они оба были намного моложе.

«Желаете что-нибудь добавить? – Глаза Флараднама сердито глядели с морщинистого черного лица. Он выждал секунду, не получил ответа. – Тогда заткнитесь и слушайте. То, что мы расскажем вам сегодня, может спасти вашу жизнь».

Затем они пустились в путь через разрушенный предрассветный город, пробираясь по пустым улицам и площадям, преодолевая груды обломков, размерами превосходящие любое неповрежденное здание, какое ему случалось увидеть, даже в Ихельтете. И снова огненный проводник вел их через руины извилистой, как будто бессмысленной тропой. Они возвращались по собственным следам, кружили, поворачивали. Шли по широким и прямым как стрелы улицам на протяжении миль, потом резко сворачивали в непролазные дебри, прокладывали трудные извилистые маршруты лишь для того, чтобы через час выбраться на – Эгар готов был поклясться – ту же самую широкую улицу и продолжить путь, словно и не покидали ее. Однажды, когда они шли по широкому бульвару, похожему на тот, где их атаковали прошлым вечером, проводник увел их с улицы на ужасно крутой склон горы из обломков, а потом заставил пробираться по открытому всем ветрам разрушенному фасаду, похожему на утес, на протяжении по меньшей мере полумили, и путь вторил бульвару. Это была сложная работа: в некоторых местах приходилось цепляться за стену и ползти вперед с риском смертельного падения, в то время как внизу все время тянулся бульвар, лишенный видимых препятствий и совершенно пустынный.

– Как думаешь, – спросил он Арчет, тяжело дыша, пока они отдыхали на одном из редких безопасных участков, – у этой штуки есть чувство юмора?

Полукровка посмотрела туда, где дух-проводник беспечно висел в паре ярдов от стены, в сотне метров над землей.

– Либо так, либо он решил, что нам понравится вид.

– Ага. Ну, он стоит того, чтобы сюда подняться. – Эгар сердито посмотрел на изломанный ландшафт и бледно-серый прилив еще одного облачного утра. – Как сказал бы Гил, окажись он здесь, я испытываю особо теплые чувства к…

Арчет с любопытством оглянулась на друга, когда тот замолчал. Драконья Погибель прищурился, желая убедиться, а потом указал на то, что, по его прикидкам, находилось от их позиции на северо-востоке, на расстоянии дюжины миль или меньше.

– Ты это видишь? За той разломанной пирамидой? Там, где пересекаются три бульвара, а потом немного назад и налево. Видишь… что это? Оно похоже на…

Когти.

Как будто огромный кусок города со всеми его постройками провалился, словно лед на пруду, под тяжестью гигантского неуклюжего чугунного существа, которое теперь вцепилось в рваный край дыры когтями внушительных размеров, изо всех сил стараясь не упасть в бездонную пропасть. Как будто несколько колоссальных черных пауков из сказки его отца засели в одной норе неправильной формы, выставив наружу только конечности, вцепившись в края отверстия со всех сторон, готовые к прыжку. Как будто драконий яд пролился на плоть города и породил сливающиеся друг с другом овальные лужи, проел ее насквозь и оставил повсюду обширные черные следы ожогов, или…

Тут осознание снизошло на него в полную силу.

«Похоже на перекресток Калдан».

Как будто кириаты потрудились здесь, как они потрудились в Калдане в Ихельтете, докопавшись до коренной породы в своих собственных неясных целях, укрепив стенки ямы наружными железными распорками, но в значительно большем масштабе.

– Знакомо? – спросил он.

– Ну, это точно строили кириаты. – Арчет прикрыла глаза от яркого света восходящего солнца, проникающего сквозь облака. – И, что бы это ни было, оно уходит вниз. Как он сказал, воздушные транспортные ямы?