Хартии равным образом позволяют сопоставить роли двух супругов Алиеноры, Людовика VII и Генриха II, в Аквитании. Известно, по крайней мере, о тридцати хартиях, выпущенных за десять лет, в период с 1137 под 1147 гг., в которых Людовик называет себя «герцогом Аквитанским». Напротив, в течение более длительного времени (тридцать семь лет, с 1152 по 1189 гг.) крайне редки те хартии, в которых подобным титулом величает себя Генрих. Это свидетельствует о том незначительном внимании, которое он уделял этим регионам, а также о реальной власти над ними Алиеноры или Ричарда. Аквитанцы могли считать себя если не независимым «государством», то, по крайней мере, автономным «регионом», находящимся в сфере французского влияния.

Какова была реальная власть Алиеноры в этих регионах? Большое количество хартий, дарованных Генрихом II во владениях его жены, попросту подтверждает акты дарения, уже сделанные ранее Алиенорой. Королева по-прежнему правит в Аквитании, ее решения независимы от чьей-либо воли, а ее собственные хартии издаются столь же часто, как и хартии ее мужа. После ее пленения в 1173–1174 гг. место королевы, действующей правительницы герцогства, занимает скорее Ричард, нежели его отец. Есть множество указаний и на то, что после смерти любимого сына Алиенора была способна защитить свои права на Аквитанию, несмотря на приход к власти Иоанна в качестве короля и признанного герцога Аквитанского.

Не так давно исследованием хартий Алиеноры занималась Мария Иверно, посвятившая им несколько статей[768]. Ее работы позволяют во многом поправить традиционный образ Алиеноры, оказавшейся в политическом отношении сильнее своего первого мужа, но «обузданной», в свою очередь, властелином Генрихом. Говоря о власти королевы, можно выделить несколько различных ее периодов.

Во время первого периода, с 1137 по 1152 гг., Алиенора является королевой Франции и герцогиней Аквитании. Нам известно о двадцати хартиях, изданных ею в эти пятнадцать лет. Все они появились в течение десяти лет, предшествовавших крестовому походу, что, как мне кажется, подчеркивает значимость разрыва между супругами, произошедшего в это время: политическая деятельность Алиеноры тогда была, если можно так выразиться, «законсервирована» королем, испытывавшим недоверие к супруге и державшим ее в стороне от своих решений. С другой стороны, семнадцать из этих двадцати хартий касаются исключительно Аквитании, единственного поля действий, оставленного королеве. Три других вмешательства Алиеноры в дела королевства оказываются простыми упоминаниями ее одобрения решений Людовика. Впрочем, управление герцогством находится лишь в частичном ведении герцогини: в семнадцати из двадцати девяти хартий, выпущенных Людовиком в этот период, Алиенора лишь упомянута, и акты правосудия, как кажется, находятся в полном ведении короля. Нужно ли, вслед за М. Иверно, видеть в этом ограничении дипломатической активности следствие нового определения капетингской власти, сконцентрированной в руках короля, что приводит к отстранению королевы от ее правления? Не свидетельствует ли оно о разграничении публичной и частной сфер власти, одной из первых жертв которого стала королева? Развивать эту мысль и делать на ее основе вывод о том, что политическое влияние Алиеноры было незначительным, на мой взгляд, слишком рискованно. Но это влияние, по моему мнению, осуществлялось опосредованным способом, как мы это уже видели, рассказывая о событиях в Тулузе, Бурже, Витри или о браке Петрониллы, сестры Алиеноры, с Раулем Вермандуа. Разумеется, хартии не могут пролить свет на этот тип влияния, осуществляемый в королевстве, чьей королевой Алиенора стала путем брака.

Об объеме и характере ее власти можно судить по самой Аквитании, являвшейся ее личным владением. Тем не менее Алиенора редко фигурирует в хартиях одна (четыре раза). Количество грамот, выпущенных ее супругом Людовиком и упоминающих о ее участии, превосходит число ее хартий в три раза. Другими словами, брак Алиеноры передал Людовику ее права на Аквитанию, но, чтобы узаконить свои полномочия, супруг тем не менее должен был получить ее согласие. К тому же Алиенора владела собственной печатью герцогства, которой она пользовалась лишь тогда, когда дело касалось Аквитании. И все же не следует делать вывод о том, что она обладала реальной независимой властью: все совместные акты перешли в ведение Людовика. Алиеноре оставалось лишь узаконить их своим присутствием.

Второй период, с 1152 по 1204 гг., нельзя назвать однородным, а потому нам следует подразделить его.

В первые два года (1152–1154) хартии выражают волю Алиеноры утвердить ее собственные права на аквитанское наследство, которое Людовик VII был намерен оставить ее дочерям. Она говорит о себе как о единственной признанной власти, действуя больше по своему усмотрению, нежели в соответствии с существовавшей тогда теорией права. Но вскоре, став королевой Англии, она в каком-то роде теряет свою власть герцогини, «как если бы ее новый титул королевы Англии затмил предшествующий». Со своей стороны, я объясняю эту потерю власти тем, что она только что родила сына, наследника для Аквитании, что положило конец надеждам ее первого мужа и потребности, упомянутой выше.

Период с 1154 по 1167 гг. знаменует конец автономии герцогини, чьи акты отныне сопровождаются (и даже опережаются) сходными по содержанию грамотами ее супруга, который уже начинает выступать гарантом предшествующих актов своей жены. Поэтому нельзя, на мой взгляд, говорить о том, что традиционная историография ошибается, настаивая на власти Генриха, который, соглашается М. Иверно, «отныне безраздельно владел наследством супруги, на десять лет исчезнувшей из дипломатических документов»[769]. «Молчание» хартий, правда, можно объяснить также частыми беременностями королевы и ее пребыванием вдали от герцогства. Постоянным местожительством Алиеноры становится Англия, и королева исполняет роль «передающей инстанции» королевской власти своего мужа, о чем свидетельствуют четырнадцать хартий, выпущенных от ее имени.

С 1167 по 1173 гг. Алиенора вновь появляется в Аквитании. Чтобы борьба против потенциальных бунтов баронов принесла плоды, Генрих II в конце 1176 г. доверяет управление регионом супруге. Этот период проливает свет на политические притязания Алиеноры, более, чем когда-либо устремленные на «ее» герцогство. О власти и полномочиях законной герцогини свидетельствуют пятнадцать актов, не требующие подтверждения своей законности. В течение этого периода Генрих отходит на второй план: он не издает ни одного акта, касающегося герцогства; в хартиях герцогини он упомянут лишь два раза. Акты Алиеноры, более разнородные, чем раньше, указывают на целостный характер ее власти. Ее сын Ричард, ставший герцогом в 1170 г., фигурирует под этим титулом в двух третях хартий, выступая в качестве соотправителя, но его юный возраст мешает играть ему какую-либо существенную роль. «Власть находится в руках Алиеноры и осуществляется от ее собственного имени — в данном случае она выступает не только в роли уполномоченной своего супруга или сына», — делает смелое заключение автор[770]. Но можно утверждать и обратное: королева облечена властью лишь по причине отсутствия (или сознательного ухода) Генриха и слишком юного возраста Ричарда. Если бы дело обстояло иначе, власть Алиеноры, несомненно, отошла бы на второй план, как в предыдущий период: никто не доверит управление женщине, когда у мужчины есть право, даже незначительное или опосредованное, управлять самостоятельно.