Сейчас, вспоминая эти наставления, Агасфер невольно улыбался: когда-то в детстве, повторяя таблицу умножения, он преследовал как раз противоположную цель: поскорее забыться сном.

Погонщик, управляя упряжкой, не забывал порой искоса поглядывать и на своего пассажира, иногда выкрикивал что-то непонятное, показывал вперед.

В полудреме, от которой избавиться так и не удавалось, Агасфер внезапно ощутил какие-то изменения в езде. Собаки прибавили ходу – упряжка догоняла ту, что вышла на лед пролива первой. Заметив впереди серые тени, Агасфер поглядел на часы и в который раз подивился точности расчетов Ландсберга: с момента выезда прошло ровно четыре часа!

Его каюр, одновременно орудуя шестом и используя тормоз в виде короткой палки, окованной по одному краю железом, заставил упряжку свернуть на снежную целину. Через несколько минут они догнали свору собак передовой упряжки и разом остановились.

Уложив собак в снег, каюры направились друг к другу. Встал и Агасфер.

Не без опаски обойдя собак, выгрызающих из подушечек лап кусочки льда, он подошел к каюрам. Поздоровался с погонщиком первой упряжки, поинтересовался – сколько, на его взгляд, пройдено верст по льду.

– Моя не знает! – улыбнулся тот совершенно беззубым ртом. – Однако большую часть пути прошли! Видишь, серый полоса впереди? Это, однако, другой берег!

Агасфер, сколько ни вглядывался, никакой полосы не приметил, но говорить об этом не стал. Вернувшись к своим нартам, он достал из мешка мощный бинокль и попытался разглядеть берег материка впереди, но так ничего и не увидел, кроме сверкающей снежной белизны.

Тем временем погонщики достали из мешков вяленую рыбу и стали кормить собак. Псы мгновенно расправились с кормом и блаженно развалились на снегу, наслаждаясь отдыхом.

Агасфер, хоть и не замерз, ожидал, что и его угостят кружкой горячего крепкого чая – но привал, видимо, в планы гиляков не входил. Перебросившись несколькими отрывистыми гортанными фразами, погонщики побрели каждый к своей упряжке. Хотя пассажира никто и не звал, Агасфер не стал ждать приглашения и поспешил: поднял собак и погнал упряжку по снежному нетронутому покрову.

Только теперь Агасфер понял и оценил разницу между ездой по набитой колее и снежной целине. Увязая в снегу по брюхо и глухо воя, упряжка рвалась вперед, но двигалась намного медленнее, чем утром. Каюр то и дело соскакивал с нарт и бежал рядом с псами, подбадривая полудикую свору.

Агасфер тоже хотел соскочить с нарт, чтобы собакам было легче, но погонщик прикрикнул на него и недвусмысленным жестом приказал оставаться на своем месте.

Прошел час, другой – и, наконец, Агасфер увидел ту серую полоску, о которой ему говорили. Увидели ее, видимо, и псы: они изо всех сил налегли на постромки, и нарты покатились ощутимо быстрее.

Вскоре серая полоска почернела и превратилась в стену деревьев, отчетливо различимых и без бинокля. Выскочив на берег, упряжка по команде каюра сбавила ход и вскоре вообще остановилась. Гиляк отвязал собак, закрепив короткой веревкой каждую к отдельному дереву. Вожак упряжки, как заметил Агасфер, остался на свободе, однако никуда не убежал, улегся в снег неподалеку от своего вожатого.

– Однако, костер жечь пора! – сообщил каюр и первый побрел за хворостом в подлесок. – Здесь вторую нарту ждать будем, здесь ночевать!

Ничтоже сумняшеся, Агасфер приволок свою охапку хвороста к костру и был неприятно удивлен, когда каюр жестом велел ему разводить свой костер.

– Ну и черт с тобой, – пробормотал Берг и отправился в подлесок за второй порцией хвороста.

Он умело разжег костер, достал котелок и бросил в него замороженный «блин» супа. Сделал приглашающий жест погонщику, однако тот отказался с таким видом, будто «белый господин» пытался угостить его чем-то отвратным. Что он набросал в свой котелок, Агасфер рассмотреть не успел. Пока суповой «блин», шипя, переходил в жидкое состояние, подоспели вторые нарты. Их вожатый замешкался с упряжкой, и, воспользовавшись этим, псы затеяли драку. Впрочем, она быстро прекратилась – стоило гилякам приблизиться к собакам, как те с виноватым видом разбежались.

Переход через тайгу, к почтовому тракту, прошел в полном соответствии с предсказаниями Ландсберга. Ехали с утра целый день. Собаки несколько раз бросались в сторону за взлетевшей тетеркой, опрокидывая нарты. Один раз подняли отдыхающую лису. Упряжки перепутались, упряжь порвалась, и часа два у гиляков ушло на поиск в тайге собак и возвращение упряжек в рабочее состояние.

К вечеру все же выехали на почтовый тракт, и упряжки по накатанной дороге с огромной скоростью помчались на юг. Через четверть часа в воздухе поплыл запах дыма, а еще через 10 минут упряжки остановились возле добротного дома с надписью «Почтовая станция».

На шум, поднятый дюжиной собак, из дома выскочили трое детишек от 5 до 10 лет – в длинных рубашках до колен – двое в огромных, не по размеру валенках, а третий, самый старший, босиком. Увидев гостей, детишки тут же юркнули обратно в дом, а вместо них на крыльце появился мужик неопределенного возраста с окладистой бородой, за которую он тут же озадаченно ухватился.

– Господи… Откуда ж вы взялись, господа проезжающие? – пророкотал хозяин. – Неужто с острова?

– Оттуда, оттуда, господин начальник! – Агасфер соскочил с нарт, потопал ногами, разгоняя кровь, выбил об колено запорошенную шапку с длинными ушами. – Мир этому дому! Погреться-то пустите?

Хозяин распахнул дверь и, не отпуская бороды, посторонился, пропуская гостя.

– Не беспокойтесь, мои каюры на улице ночевать будут, они привычные, – предварил вопрос хозяина Агасфер.

– Оно так. Я ихнее племя знаю! А вот гостей, признаться, я нынче не ждал, – произнес хозяин. – Вторую неделю тракт пустой, как метлой вымели! Надо у бабы спросить, осталось ли чего в печи? Яишенкой, в крайнем случае, обойдетесь, ваш-бродь?

– У опытного путешественника все всегда с собой! Сейчас принесу! – весело отозвался Агасфер, прикидывая число едоков. И тут же спохватился: – А лошадки-то свежие на завтра найдутся?

– Коли пачпорт в порядке, все найдется! – заверил хозяин. – Говорю же, две недели ни единой души на тракте не было! А вы куда следуете, господин проезжающий? Аж во Владивосток… Понятно! Метелей давно не было, дорожка укатанная. Дня за три, Бог даст, доберетесь! А обратно когда изволите возвращаться?

– Думаю, недели через две-три. Мои гиляки здесь меня поджидать будут. Не возражаете, хозяин?

Хозяин не возражал: ему-то что? Единственно, попросил, чтобы каюры собак своих на привязи держали.

⁂

Утром третьего дня пути по Николаевскому тракту – не обошлось без подмазывания ямщиков и хозяев станций с тем, чтобы ехать до глубокой ночи, – заиндевевшая от ночного морозца тройка почтовых лошадей остановилась у крыльца красно-кирпичного здания владивостокского почтового двора. Убедившись, что телефон на почтовом дворе наличествует и работает, Агасфер покрутил ручку и попросил барышню соединить его с резиденцией Адольфа Ивановича Даттана: мчаться одному к супруге с малышом, не зная последних новостей о семье, отчего-то казалось неудобным.