Взяв Джорджию за руку, он повел и остановился возле неприметной клумбы под самой стеной дома. Часть клумбы была старательно вскопана, и там…

– Никоциана! – воскликнула Джорджия. – Как тебе это удалось?

– После бала в твою честь я попросил леди Треттфорд подарить мне несколько кустиков. Я не знал, перенесут ли они дорогу. Но вот они, живые, и на них даже есть уже несколько бутонов. – Джорджия лучезарно улыбнулась ему, однако, прежде чем она успела раскрыть рот, он прибавил: – Они растут прямо под окнами моей спальни – нашей спальни. И если сегодня ты придешь навестить меня, когда стемнеет, то почувствуешь их аромат…

Тем же вечером она бесшумно прокралась в спальню Дрессера. Он уже ждал ее. На сей раз на нем был простой шерстяной халат, а Джорджия надела новую красивую сорочку и свой любимый зеленый халатик.

– Как долго я ждала, – сказала она.

– Да, целую вечность. – Дрессер заключил ее в объятия и поцеловал. Она могла бы бесконечно наслаждаться его поцелуями, однако на эту ночь у нее были куда более серьезные планы.

Она оттолкнула Дрессера и принялась одну за другой расстегивать пуговки халата.

С улыбкой Дрессер стал проделывать то же самое, не отрывая взгляда от Джорджии. Тихо рассмеявшись, она приподняла подол сорочки, поддразнивая его. Дрессер сбросил с плеч халат и предстал перед ней обнаженный.

– Ты так и намереваешься простоять передо мной до утра? – спросил он. – Нет, я не против, разумеется. Вся ночь в нашем распоряжении. А если нас застигнут на месте преступления, то просто-напросто заставят пожениться.

Со смехом Джорджия стянула через голову сорочку и отбросила ее в сторону.

– Сегодня у меня на волосах нет пудры.

– За что я от души благодарю небо! – Он запустил пальцы ей в волосы, приподнял густые пряди и отпустил. Роскошные рыжие кудри рассыпались по ее нагим плечам. – Как хороши они в свете свечей!

– Тогда я очень волновалась по поводу этой гадкой пудры, – жалобно сказала Джорджия. – Я боялась, что слуги обо всем прознают.

– Я уничтожил все следы, хотя, признаюсь, было искушение оставить все как есть.

– Искушение?

– Разумеется. Я мог скомпрометировать тебя. И принудить к браку.

– Но ты этого не сделал. – Сердце ее таяло от любви. – Ты самый лучший человек на свете. – Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в щеку, ту самую щеку, обезображенную шрамом. – Я хочу, чтобы ты взял меня к себе в постель. Хочу стать полностью твоей.

Рука, ласкающая ее грудь, замерла.

– Но почему?

– Когда-то я решила, что, прежде чем выйти замуж, непременно лягу в постель с будущим мужем. И если не забеременею, то откажусь от замужества. Я никого больше не желаю разочаровывать.

Дрессер покачал головой:

– Думаю, ты не отважилась бы на такое, любовь моя. И я уже говорил, что, если детей у нас не будет, я никогда на это не пожалуюсь.

Ладонь Джорджии легла на его грудь.

– Тогда какая разница? Вам все равно придется жениться на мне, лорд Дрессер, так возьмите меня сейчас. Я хочу быть полностью вашей.

И Дрессер покорился. Он действовал искусно, однако очень просто, но для Джорджии это было верхом блаженства. Сначала он умело разжег огонь в ее чреслах, предоставив ей исследовать его мощное тело, а затем глубоко вошел в нее и двигался нежно, заставляя все ее тело выгибаться в пароксизмах страсти.

Двигаясь в ней, он не переставал целовать ее, нежно руководя, подчиняя ее тело волшебному ритму, даря блаженство, какого прежде она никогда не знала и даже не могла вообразить. Уткнувшись лицом в его горячее, соленое от пота тело, Джорджия с трудом заглушала крики блаженства, а тело ее вздрагивало в судорогах наслаждения, но вот она рухнула наконец в полнейшем изнеможении на постель, а Дрессер принялся вновь целовать ее.

Но вот дар речи постепенно вернулся к ней. Но что сказать?

– Я люблю тебя, – прошептала Джорджия, касаясь губами его разгоряченного тела. – И мне так сладко лежать здесь с тобой, чувствовать тяжесть твоего тела, которое защитит меня от любой беды. Говорила ли я тебе, что ты – мой якорь?

– Я лучше позволю тебе уплыть, Джорджия, чем буду привязывать. Я тебя обожаю, – сказал он, целуя ее волосы. – И мне так хорошо с тобой в постели, что, боюсь, в один прекрасный день старый дом рассыплется и обломки рухнут на наши грешные головы.

Джорджия хихикнула, уткнувшись носом в его плечо, вдохнула запах, который был для нее слаще аромата всех цветов мира, и прошептала:

– Ну и пусть…