Не доходя до Дев, Ранд потянулся через ангриал, лежащий в кармане куртки, и ухватился за саидин. Конечно, не нужно было на самом деле притрагиваться к резной фигурке толстячка с мечом. Ранда наполнили смешанные сладость и грязь — эта бушующая река огня, эта всесокрушающая ледяная лавина. Направляя Силу, как он поступал каждый вечер после ухода из Руидина, Ранд расставил стражей вокруг всего лагеря — не только окружив ими палатки в самом ущелье, но и вокруг всех шатров — и в холмах внизу, и на горных склонах. Ангриал требовался, лишь чтобы обнести охранной линией такое большое пространство, но не более того. Ранд думал, что прежде был силен, но после обучения у Асмодиана станет еще сильнее. Пересекая линию стражей, ни человек, ни животное ничего не заметят, но при прикосновении к ней какого-нибудь Исчадия Тени прозвучит такой сигнал тревоги, что в палатках все повскакивают на ноги. Сделай Ранд так в Руидине, Гончие Тьмы никогда не пробрались бы в город незаметно для него.

Айильцы выставят охрану от врагов-людей. А малые стражи Ранда представляли собой тонкие, но сложные плетения, и на практике не имеет смысла добиваться от них чего-то большего, чем простого предупреждения об Отродьях Тени. Ранд способен создать такого стража, который убьет врага, но этим он зажжет сигнальный костер для любого Отрекшегося-мужчины, который, возможно, рыщет в поисках Ранда, да и Мурддраал подобный выброс Силы обязательно заметит. Вовсе незачем накликать врагов на свою голову, когда они знать не знают, где находится Ранд Отрекшийся подобную охрану распознает только вблизи, уже подойдя к лагерю, а Мурддраал поймет, на что нарвался, когда для него будет слишком поздно.

Ранд отпустил саидин — это стало упражнением для самоконтроля, несмотря на мерзость порчи, несмотря на то, что Сила грозила смыть его без следа, точно песок на речном дне, выжечь дотла, уничтожить. Ранд плавал в безбрежной пустоте Ничто, однако чувствовал малейшие токи воздуха и то, как они трогают каждый волос на голове, видел переплетение нитей в тканях, из которых сшиты одежды гай'шайн, чуял теплый запах Авиенды. Ранду хотелось еще большего. Но в нос били запахи пепелищ Тайена, зловоние сгоревших мертвецов, смрад разложения повешенных, даже уже зарытых, смешанный с сухим запахом могильной земли. Это помогло. Саидин исчезла, и какое-то время Ранд только и мог что глубоко вдыхать горячий сухой воздух. По сравнению с тем, каким все было раньше, привкус смерти словно исчез, а сам воздух стал чистым и чудесным на вкус.

— Глянь-ка, что тут было, — заметила Авиенда, когда Ранд отдал поводья Джиди'ина облаченной в белое женщине с кротким лицом. Девушка подняла мертвую коричневую змею — толщиной с руку юноши и почти девяти футов длиной. Свое название змея-кровавка получила не зря — от ее укуса кровь в считанные мгновения сгущается в студень. Если Ранд не ошибается, аккуратная ранка за головой — след поясного ножа Авиенды. Аделин и другие Девы одобрительно смотрели на девушку.

— Ты хоть на секунду задумалась, что эта змея могла тебя укусить? — сказал Ранд. — Нельзя было Силой действовать, что ли? Нет, тебе понадобилось ее своим проклятым ножом тыкать! Раз ты была так близко к ней, отчего ж сначала не поцеловала?

Девушка разом выпрямилась, от ее больших зеленых глаз повеяло ранним ночным холодком.

— Хранительницы Мудрости утверждают, что нехорошо излишне часто обращаться к Силе. — Тяжелые, точно рубленые слова Авиенды были холодны, как и взгляд. — Они говорят, можно зачерпнуть слишком много, и тогда тебе станет плохо. — Чуть нахмурившись, Авиенда добавила больше для себя, чем для Ранда: — Хотя я пока и близко не подошла к тому, сколько способна удержать. Уверена в этом.

Покачивая головой, Ранд нырнул в палатку. Нет, эта женщина не желает слушать никаких доводов рассудка.

Ранд устроился на шелковой подушке около еще не разожженного очага, и тут в шатер вошла Авиенда. Хорошо хоть без змеи-кровавки, зато она осторожно несла что-то длинное, завернутое в несколько слоев одеяла.

— Ты беспокоился за меня, — промолвила Авиенда ровным голосом. Лицо ее было непроницаемо.

— Вот еще, нет, конечно! — соврал Ранд. Вот глупая женщина! Она себя убьет лишь потому, что не соображает, когда надо быть осторожной! — Я обо всех беспокоюсь. Мне бы не хотелось, чтоб кровавка кого-нибудь укусила.

С полминуты девушка не сводила с Ранда полный сомнений взор, потом быстро кивнула:

— Хорошо. До тех пор, пока ты не позволишь себе слишком тревожиться обо мне. — Кинув свернутое одеяло к ногам Ранда, она села на пятки напротив юноши. Их разделял очаг. — Ты не принял пряжку в погашение долга между нами…

— Авиенда, да нет никакого долга! — Ранд уже подумывал, что девушка забыла о том разговоре. Авиенда продолжала, будто он ничего и не говорил:

— …но, возможно, после этого мы будем в расчете.

Вздыхая, Ранд принялся разматывать серое, в полоску одеяло — с опаской, поскольку девушка держала сверток с куда большей осторожностью, чем змею. Ту Авиенда держала так, словно это чулок. Наконец он развернул одеяло — и обомлел. Внутри оказался меч; ножны его были так густо усыпаны рубинами и лунниками, что под самоцветами едва проглядывало золото, только в одном месте тускло горела золотая накладка — восходящее многолучевое солнце. На рукояти из драгоценной кости, длиной в самый раз для двух рук, имелась еще одна золотая инкрустация — тоже многолучевое солнце. Головка эфеса была велика от обилия рубинов и лунников, еще больше драгоценных камней украшало крестовину. Эту вещь делали не для того, чтобы ею пользоваться, а для красоты. Чтобы на нее смотрели и восхищались.

— Это же должно стоить… Авиенда, как ты расплатиться-то сумела?

— Это стоит немного, — промолвила Авиенда таким защищающимся тоном, что с тем же успехом могла бы признаться во вранье.

— Меч… Откуда у тебя меч? Как вообще у Айил оказался меч? Только не говори мне, что это припрятал у себя в фургоне Кадир!

— Я несла его в одеяле. — Теперь в голосе девушки слышалась обида еще большая, чем когда она говорила о цене. — Даже Бэйр сказала, что все будет правильно, пока я в самом деле не коснусь его. — Она неловко пожала плечами, нервно поправив шаль. — Это меч древоубийцы. Ламана. Меч сняли с его тела в доказательство того, что он мертв, потому что его голову было не унести далеко. С тех пор меч переходил из рук в руки — молодых мужчин и глупых Дев, которым льстило, что они владеют доказательством смерти Ламана. Только каждый потом начинал задумываться, чем же он владеет, и вскоре продавал меч другому. С первого раза, как эту вещь продали, цена ее упала. Ни один айилец не прикоснется к мечу, даже выломать эти камни.

— Что ж красив, — как можно тактичней сказал Ранд — последний фигляр или шут стал бы носить кричащее. А на костяной рукояти ладонь будет скользить от пота или крови. — Но я не допущу, чтобы ты…

Ранд умолк, по привычке на несколько дюймов вытянув клинок из ножен, чтобы оценить оружие. Выгравированная в сияющей стали, стояла цапля — знак мастера клинка. Когда-то Ранд носил отмеченный такой же эмблемой меч. Он внезапно сообразил, что этот меч схож с его прежним оружием и с клейменным вороном наконечником Мэтова копья — металл, созданный при помощи Силы. Этот меч никогда не сломается, такой клинок не нужно затачивать. Большинство мечей, которыми владели мастера клинка, были лишь копиями тех, легендарных. Лан сказал бы точно, но Ранд и сам был совершенно уверен.