— Не надо, — сказал Свенсон. — Мы должны покинуть этот дом. Идемте… на нижних этажах темно… дом, похоже, оставлен, по крайней мере, на какое-то время. Я следовал за компанией людей, но они, видимо, отправились в какое-то другое место. Возможно, мисс Пул и другие дамы отправились туда же?

— Капитан Блах…

Он остановил ее.

— Меня зовут Свенсон. Абеляр Свенсон, капитан медицинской службы Макленбургского флота, в настоящий момент я приписан к миссии очень глупого молодого принца, которого я, тоже глупец, еще лелею надежду спасти. Сейчас нет времени рассказывать всю историю. Артур Траппинг мертв. Сегодня утром Франсис Ксонк пытался утопить меня в реке — в одном металлическом гробу с телом полковника Траппинга. Не исключено, что он планирует избавиться от обоих своих ближайших родственников — брата и сестры, но, черт побери, за одну минуту этого не расскажешь… у нас нет времени — они могут вернуться. Человек, с которым вы ехали в поезде, мистер Коутс…

— Я не знала его имени…

— Да, имени его вы не знали, как он не знал вашего… но он мертв. Они убили его. Они все опасны, они на все пойдут. Послушайте меня… я вас узнал, я видел вас с ними… я должен это сказать — в Харшморте, всего два дня назад…

Она закрыла рот рукой.

— Вы! Это вы сообщили о принце Лидии Вандаарифф! Но… но речь шла совсем о другом, правда? О полковнике Траппинге…

— Да, его нашли мертвым… убитым. Кем и за что — я понятия не имею, но я хочу сказать вот что… я решил довериться вам, несмотря на вашу связь с семьей Ксонков, несмотря…

— Но вы же видели — они пытались меня убить…

— Да… хотя, судя по всему, некоторые из них с удовольствием убивают друг друга… но это не имеет значения, я только должен вам сказать… если нам удастся спастись, на что я очень рассчитываю, но если мы при этом расстанемся… Нет, это нелепо…

— Что? Что?

— Есть два человека, которым вы можете довериться… хотя я не знаю, как вам их найти. Один из них — человек, о котором я говорил в поезде, в красном, темных очках, очень опасный, убийца — Кардинал Чань. Я должен встретиться с ним завтра в полдень под часами на вокзале Строппинг.

— Но зачем?

— Элоиза, если последние дни научили меня чему-нибудь, так это тому, что я не знаю, где буду завтра в полдень… Может быть, вместо меня там окажетесь вы… может, судьба нас и свела для этого.

Она кивнула.

— А другие? Вы сказали, их двое.

— Ее зовут Селеста Темпл. Молодая женщина, очень… решительная, каштановые волосы, маленькая… она бывшая невеста Роджера Баскомба… чиновника из министерства, который участвует во всем этом… он владелец этого дома! Господи, это глупо, но у нас нет времени. Мы должны идти.

* * *

Свенсон повел ее по лестничным пролетам, держа за руку и чувствуя, как тревога все сильнее гложет его. Они провели в доме слишком много времени. И даже если им удастся выбраться отсюда — куда они пойдут дальше? Двое человек знали, что он был в «Королевской вороне», и если они состоят в заговоре (а они, несомненно, заговорщики), то оставаться там было опасно. Но ближайший поезд отправлялся только на следующее утро. Может быть, ему удастся забраться в чей-нибудь сарай? Вместе с Элоизой? Он покраснел при этой мысли и сжал ей руку, словно заверяя ее, что не поддастся мыслям, однако его уверенность была поставлена под сомнение ответным пожатием ее руки.

На вершине последнего пролета, ведущего на ярко освещенный первый этаж и в гостиную, где он оставил кузину Баскомба, он снова остановился и дал ей знак ступать как можно тише. Свенсон прислушался… В доме стояла тишина. Они продолжили спуск, останавливаясь на каждой ступеньке, наконец Свенсон оказался на уровне этажа и смог заглянуть в гостиную. В гостиной было пусто, тарелки стояли на своих местах. Он посмотрел в другую сторону — другая гостиная тоже была пуста. Он повернулся к Элоизе и прошептал:

— Никого. Где дверь?

Она спустилась с лестницы и подошла к нему, встала рядом и через его плечо тоже заглянула в гостиную, потом отодвинулась, хотя и осталась довольно близко от него, и прошептала в ответ:

— Кажется, через эту комнату, и там еще одна — это рядом.

Свенсон почти не слышал ее слов. От усилий на чердаке у нее расстегнулась еще одна пуговица. Глядя на нее сверху вниз (она была вовсе не маленькой, но вид тем не менее открывался ему великолепный), он видел решимость в выражении ее лица, обнаженную кожу ее шеи и дальше (в разошедшемся воротнике) ключицы. Она подняла на него глаза, и он понял — она заметила его взгляд. Она ничего не сказала. Время вокруг доктора Свенсона замедлилось, и он упивался видом ее прелестей и в равной мере тем, что она, похоже, относилась к этому благосклонно. Он попытался говорить:

— Сегодня днем… вы знаете… в поезде… мне снился сон…

— Правда?

— Да, боже мой, это был такой сон…

— Вы его помните?

— Помню…

Он был готов поцеловать ее, но в этот момент они услышали крик.

* * *

Где-то в доме кричала женщина. Свенсон повернул голову сначала к одной, потом к другой гостиной, но так и не решил, в каком направлении двигаться. Женщина закричала снова. Свенсон схватил Элоизу за руку и, нащупывая в кармане пальто пистолет, потащил ее мимо чашек и тарелок в коридор, через который сам проник сюда. Он быстро открыл дверь и толкнул ее в кабинет. Она попыталась было возразить, но слова замерли у нее на губах, когда он сунул в ее руки тяжелый револьвер. Она в испуге открыла рот, и Свенсон мягко замкнул ее пальцы на рукоятке, чтобы она надежнее держала оружие. Этим он привлек ее внимание настолько, что она смогла понять слова, которые он прошептал ей на ухо. В доме снова раздался женский крик.

— Это кабинет лорда Тарра. Дверь в сад, — он показал на дверь, — открыта, а через каменную стену там легко перебраться. Я скоро вернусь. А если нет — уходите, не ждите меня. Завтра в восемь утра будет поезд до города. Если кто-нибудь начнет приставать к вам, заговаривать — любой, кроме человека в красном и женщины в зеленых сапожках, — стреляйте не задумываясь.

Она кивнула. Доктор Свенсон подался вперед и прижал свои губы к ее губам. Она страстно отозвалась на его поцелуй, издав тихий стон, в котором слышалось и одобрение, и сожаление, и наслаждение, и отчаяние — все сразу. Он отступил от нее, закрыл дверь и пошел по коридору в другой его конец, миновал маленькую служебную комнату, где прихватил канделябр, плотно сжав его в руке. Женский крик прекратился. Он шагал в том направлении, откуда, насколько он мог судить, доносился крик, держа в руке свое тяжелое оружие.

* * *

Еще один коридор вывел Свенсона в большую, устланную ковром столовую; высокие стены были увешаны писанными маслом холстами, в центре стоял громадный стол, а вокруг него около двадцати стульев с высокими спинками. В дальнем конце стояла группка мужчин в черных плащах. На столе, свернувшись калачиком, лежала кузина Баскомба, грудь ее тяжело вздымалась. Он направился к ним (ковер поглощал звук его шагов), и в это время один из группы, стоявший в самом центре ее, взял женщину за подбородок и приподнял так, чтобы она видела его. Глаза ее были зажмурены, парик съехал набок, и под ним обнажились пугающе редкие, прямые, блеклые патлы. Человек был высок, его мышиного цвета волосы ниспадали ему на воротник, и Свенсон с тревогой увидел медали на груди его фрака и алую ленту, идущую через плечо, — знаки принадлежности к верхушке аристократии. Будь Свенсон местным, он наверняка узнал бы его… может, это был представитель королевской семьи? Слева от него стояли два человека из таверны, справа — Гаральд Граббе, который — словно предчувствуя что-то — поднял взгляд; глаза его расширились, когда он увидел приближающегося к ним с мрачным выражением лица Свенсона.