Дракона окружило еще несколько Певцов, трое устанавливали украшенную погребальную урну из ведьминого дерева под головой спящего чудовища, другой выступил вперед, держа что-то блестящее в руке, затянутой в перчатку. Вийеки подумал, что это могла быть сама Согейу, но маска из ткани скрывала лицо и не позволяла ничего понять. Она приставила блестящий предмет – большой, острый и на вид полый шип – к горлу дракона, под челюстью. Потом появился еще один Певец с молотком, но не церемониальным инструментом, а жуткой булавой, которую не раз использовали в бою, и, пока Согейу удерживала шип на месте, булава с размаху опустилась, вогнав его в горло дракона. Тело чудовища содрогнулось с головы до хвоста, но веревки выдержали, а кей-вишаа не позволил ему прийти в сознание. Через мгновение струя дымящейся черной крови хлынула из полого шипа на край погребальной урны, и многие из стоявших вокруг наблюдателей дружно ахнули. Другие Певцы в масках и перчатках поспешили наклонить урну так, чтобы мощный пульсирующий фонтан крови попал внутрь. Через несколько мгновений Певцы и голова дракона исчезли в облаке пара. Огромный зверь больше не двигался.

«Кровь дракона. Кости мертвого принца зида’я. Доспехи великого воина Оборотней», – подумал Вийеки.

Теперь он не просто испытывал страх – магистр чувствовал себя больным. Стоявшие в шатре Певцы запели, и их хриплый речитатив на короткое время заглушил раскаты грома.

«Какая мрачная, отвратительная песня, – подумал Вийеки. – Какая темная древняя магия. Что хорошего может из этого выйти?»

Казалось, Утук’ку услышала его предательские мысли, и серебряная маска слегка повернулась, заставив Вийеки замереть, как испуганное животное. Королева подняла руку, и на мгновение он подумал, что она выбрала его для ужасного наказания, но в этот момент к ней приблизился Ахенаби и опустился на колени.

Теперь Открытие Рта и Песня Воскрешения.

Мысль королевы все еще эхом отражалась в голове Вийеки, точно звон огромного каменного колокола, когда Ахенаби встал и подошел к погребальной урне. Из шеи дракона вытекали лишь отдельные капли черной крови, огромный зверь, казалось, стал меньше после смерти, более плоским, словно кузнечные мехи, из которых выпустили воздух. Один из Певцов Ахенаби дал Лорду Песни ковш, тот окунул его в урну, зачерпнул густую черную кровь, поднес ковш с дымящейся жидкостью к носилкам, и еще двое Певцов приподняли их с одной стороны, пока не создалось впечатление, будто доспехи Руяна стоят и чего-то ждут. Ахенаби открыл рот пожелтевшего черепа – и на мгновение Вийеки увидел золотую проволоку, скреплявшую его с шеей внутри доспехов, – вылил содержимое ковша в рот, и череп тут же исчез в клубах пара.

Ахенаби отступил назад. Еще один Певец поспешно подошел с похожим на маску шлемом, и Лорд Песни надел его на череп, соединив нижние края с латным воротником. Ветер, на мгновение ослабевший, вновь усилился и взвыл; крыша шатра вздыбилась сразу в нескольких местах, другие, наоборот, опустились, словно огромная рука нащупывала тех, кто находился внутри. Веревки, которые удерживали огромную матерчатую крышу, натянулись и запели под суровыми порывами ветра, и Вийеки показалось, что в любой момент ее может сорвать. Вийеки слышал, как голос королевы что-то скандирует у него в голове, и еще там эхом отражались голоса Ахенаби, Согейу и других Певцов, но ему не удавалось отделить их слова (если эта ритмическая гневная песня вообще состояла из слов) от штормового ветра и не смолкавшего грома.

Дверь фургона – которую он раньше не замечал, – находившаяся рядом с тем местом, где стояла королева, внезапно распахнулась, и наружу полился красный свет. Вийеки вновь ощутил огромную пустоту, содрогнулся и едва устоял на ногах. На пороге стояла размытая фигура – трепещущие бинты и огненный свет.

Омму Шепчущая присоединила свою силу к магии королевы.

Вийеки чувствовал, что в голове у него царят лишь завывающий ветер и несмолкающий гром. Он не смог смотреть на Омму более мгновения, но, куда бы ни обращал свой взор, повсюду царил хаос. Некоторые Певцы подпрыгивали и дергались в припадке. Многие Жертвы повалились на землю, выпустив из рук оружие, их шлемы валялись рядом, словно отсеченные головы. И когда Вийеки ощутил огромную дыру, открывшуюся в каждой субстанции мира, он также почувствовал, как нечто, находившееся по другую сторону, отчаянно сражается, чтобы вернуться в мир. Воздух стал густым и влажным, дышать было практически невозможно: Вийеки видел, как его люди кричат и хватаются за головы, но песня стона не прекращалась, а небо сверкало ослепительными вспышками и ревело, точно разъяренный зверь.

Тьма поглотила все.

Довольно долго после того, как к нему вернулись зрение и способность мыслить, Вийеки казалось, будто весь мир вывернут наизнанку. Потом он понял, что лежит на земле, и с трудом встал на четвереньки. Гром прекратился, но дождь все еще шел. Ветер в клочья разорвал шатер, и Вийеки стоял в холодной луже.

Рядом он заметил какое-то движение. Кристальные доспехи Руяна Ве теперь стояли вертикально сами по себе, руки медленно двигались в разные стороны, словно в удивлении, пальцы в перчатках рвали воздух. Певцы, державшие носилки, лежали на земле лицом вниз, рядом с ними, мертвые или потерявшие сознание, либо распростершиеся на земле от благоговения и ужаса. Существо в доспехах сделало первый шаг, покачнулось, потом второй, посмотрело на небо, полное грозовых туч, повернулось, чтобы взглянуть на королеву, одну из немногих, стоявших на ногах.

Мгновение два пустых лица изучали друг друга, лишенная выражения серебряная маска королевы и шлем Руяна.

«Ты вернулся к нам, Хакатри Са’онсерей, – сказала королева. – Тебе предстоит сделать то, что необходимо. Мы покончим с проклятыми смертными».

Хакатри, если это действительно был он, довольно долго смотрел на королеву, потом закинул голову назад и поднял руки к скрытым за тучами звездам. Он закричал – не только мысленно, как Утук’ку, но вслух, да так громко и ужасно, что жуткий звук отразился от каждого камня рухнувшего замка и всего горного склона, его голос переполняли такие боль, ярость и отчаяние, что все, кто сумел подняться на ноги, рухнули на колени. Вийеки показалось, что его мысли вспыхнули и загорелись, но тут же обратились в пепел и улетели прочь еще прежде, чем стих голос Хакатри.

С затянутого тучами ночного неба начали падать темные тени, которые со стуком ударялись о землю. Вийеки опустил глаза и увидел лежавшую рядом с ним мертвую птицу, но не смог понять, откуда она взялась. И хотя в разрушенной крепости воцарилась тишина, если не считать воя ветра и стенаний тех, кто не мог подняться, Жертвы и Певцы лежали рядом на земле, точно уцелевшие в страшной битве, окровавленные и потерявшие все воины. Крик Хакатри продолжал эхом повторяться в сознании Вийеки, и он не сомневался, что до конца жизни, как бы долго она ни продолжалась, не сможет от него избавиться.