Главный дипломат Поммерна печально вздохнул.

— Нет. Как и полагается отцу. Ну, и кто этот человек?

— Дорогой мой! Это архитектор Франц Кирш.

— А! Один из тех молодых людей…

— Совершенно верно.

— М-да. Кирш, конечно, не Пуффольд, но… как бы это выразиться… Что он собой представляет?

— Не могу сказать, в ее присутствии он совершенно теряет дар речи.

— Ну, еще бы. Не он один. Вы не хуже меня знаете, каково иметь красивую дочь.

Дон Амедео усмехнулся.

— Знаю. Прекрасное средство от спокойной старости. Надеюсь, наше пребывание в Карлеизе не слишком затянется…

Бервик вздохнул. Оба отца замолчали, глядя вперед и пытаясь прозреть будущее.

* * *

В восточной части озера Гринуотер уже хорошо различался пролив Малый Эльт, а за ним и прибрежные кварталы Кингстауна. На левом берегу пролива, оседлав узкий мыс, возвышались величественный массив замка Карлеиз, главной резиденции альбанских королей.

Замок словно вырастал из бока огромного утеса и казался его естественным продолжением. Он имел общую форму трехгранной ступенчатой пирамиды с зубчатыми стенами и многочисленными башнями на каждом уровне. Таких уровней было восемь, причем уже первый значительно возвышался над лесом, обступающим основание этой каменной громады.

— О, Карлеиз, Карлеиз, — благоговейно шептал Франц. — Это есть одно из чудес света! Его строили четыреста лет… Взгляните, господа, хотя бы на знаменитейший из всех мостов — на Белую Руку Карлеиза!

Мост действительно потрясал воображение. Он соединял ребро замка со скалой на противоположном берегу пролива Малый Эльт и висел на головокружительной высоте. Под его аркой свободно могли пройти мачты «Поларштерна». Господа Кузема и Бурхан единодушно высказали свое восхищение. Был поражен даже ироничный и невозмутимый мэтр Фоло. Но поражен по другой причине.

— Какая расточительность, — качая головой, сказал он.

— И это еще не все чудеса, — с энтузиазмом продолжал Франц. — Видите, одной стороной замок прижимается к утесу? Там, в скальных гротах и искусственных пещерах, хранятся государственная казна, сокровища королевской фамилии и припасы, достаточные для снабжения всей столицы в течение нескольких лет, если приключится осада. Оттуда, прямо из гротов, в Карлеиз течет целебный ручей. На верхнем этаже под крышей из стекла он образует чудесное озеро. Купаясь в его минеральных водах, альбанские короли достигают удивительного долголетия и до самой смерти сохраняют ясность мышления. Хитроумные зеркала позволяют иметь естественное освещение подземных покоев с восхода до заката Эпса. Надземные этажи представляют уникальную систему арочных залов, располагающихся один над другим. В толстых стенах устроены каналы. По ним в зимнее время из гротов течет горячая вода, согревающая и очищающая замок. А летом — холодная. Друзья мои! Я буду счастливейший архитектор, если увижу Карлеиз изнутри. Неужели моя мечта сбудется?

Мечте Франца было суждено сбыться. Тогда как все корабли померанской эскадры, описав циркуляцию, один за другим бросили якоря у Госпитального острова, примерно в миле от Белой Руки Карлеиза, личной яхте курфюрста Поммерна была оказана особая честь: по любезному распоряжению Альфонса Четвертого карантин для нее отменили.

Под музыку королевского оркестра, исполнявшего гимны двух стран, «Поларштерн» ошвартовался рядом с со стотридцатидвухпушечной громадой «Соврин ов Сиз», флагмана альбанского флота и самого большого плавающего сооружения на всем Терранисе.

После приветственных церемоний на пирсе принцесса Камея и все сопровождающие высокую гостью лица получили приглашение явиться на прием к Альфонсу Четвертому В Карлеиз.

Услышав это, бедный архитектор едва не лишился чувств. Однако он и не подозревал, какие потрясения ждут его в замке.

* * *

— Я восхищен вашим мужеством, принцесса, — сказал король. — Насколько мне известно, это был первый случай в истории, когда дама вела в бой эскадру!

— О, нет, нет! Эскадру вел адмирал Мак-Магон, — ответила Камея, кланяясь. — А дама была не одна. Ваше величество, разрешите представить моих преданных подруг, согласившихся сопровождать меня в этом плавании?

Король в замешательстве поправил корону скипетром.

— Подруг? Так вы что, не одна? Ваше высочество, сделайте одолжение. Мы сгораем от любопытства! Итак?

Камея знаком попросила свою свиту расступиться.

— Итак, ваше величество, представляю и рекомендую вам донью Инджин, герцогиню де Сентубал. А также леди Изольду, графиню Бервик.

В тронном зале Карлеиза стихли разговоры. Молчал король, молчали придворные, молчали покрытые шрамами альбанские адмиралы. Но те хоть не терпели поражения от Пресветлой. А вот на альбанских генералов, проигравших последнюю войну, было больно смотреть. Кто ус кусал, кто багровел затылком и щеками.

Первой решилась заговорить юная герцогиня де Сентубал.

— Позвольте узнать, ваше величество, — опустив озорные глазки, спросила Инджин. — Неужели мы чем-то вам не угодили?

Альфонс Четвертый очнулся.

— Что? Не угодили? Вы? О нет, юная леди, совсем напротив. Вы меня поразили, причем поразили приятно.

Неожиданно он отложил в сторону свой блистающий скипетр, встал и громко хлопнул ладонями:

— Подать вина!

Потом сошел с трона и, пуская побоку весь церемониал, поднял внушительного вида кубок.

— Леди и джентльмены! Предлагаю тост за наших доблестных и прекрасных гостей, — возвестил король. — Видит бог, никогда еще в этих древних стенах не принимали столь очаровательного посольства. И черт меня побери, господа, если за пятнадцать последних лет у нас был более приятный повод выпить!

Зазвенел хрусталь. Вопреки хмурости альбанских военных, атмосфера дипломатического приема заметно теплела.

— Молодец девчонка… — сквозь зубы пробормотал герцог Сентубал.

— Да и папаша ничего, — вдруг рассмеялся Альфонс Четвертый.

— У вас тонкий слух, ваше величество, — поклонился герцог.

— Да, и для монарха это очень полезное качество, — поклонился король. — Но у вас, дон Амедео, я согласен брать уроки.

— Уроки? Помилуйте! Какие уроки, ваше величество?

— Да по воспитанию дочерей.

Де Сентубал быстро пришел в себя.

— Сир! Уверяю, у курфюрста Поммерна это получается ничуть не хуже, чем у меня.

Оба посмотрели на Камею. Принцесса присела в почтительном реверансе.

— Разрешите вручить верительные грамоты, сир?

— Дитя мое! В отличие от вашего родного Бауцена, где вам наверняка изрядно надоели гувернеры, здесь, в Кингстауне, вам разрешается решительно все. Ну, за исключением разве что дворцовых переворотов.