К этим многочисленным Философским Доказательствам, полученным, по большей части, при помощи Метафизической Критики основателей языческих наций (в число последних следует включить и Гомера, так как у нас во всяком случае нет более древнего по сравнению с ним светского писателя, как это решительно утверждает Иосиф Флавий), теперь присоединяются следующие Филологические Доказательства. I. Все Древние Светские Истории имеют мифические начала. II. Варварские народы, замкнутые от всех других наций мира, например Древние Германцы и Американцы, сохраняли в стихах начала своей Истории, – соответственно тому, что мы видели выше. III. Человеческую историю начали писать Поэты. IV. Как и во времена вернувшегося варварства Латинские Поэты писали Историю. V. Манетон, верховный египетский первосвященник, возвел древнейшую Египетскую Историю, написанную иероглифами, к возвышенной Естественной Теологии. VI. А в книге «О Поэтической Мудрости» мы доказали, что то же самое сделали Греческие Философы с древнейшей Историей Греции, рассказанной посредством Мифов. VII. Поэтому выше, в книге «О Поэтической Мудрости», мы должны были придерживаться пути, совершенно противоположного тому, каким шел Манетон, и вместо мистических значений восстановить в Мифах их прирожденные исторические значения; а те естественность и легкость, без насилия, ухищрений и искажений, с которыми нам удалось это сделать, доказывают подлинность содержащихся в Мифах Исторических Аллегорий. VIII. Серьезным доказательством этому является следующее: Страбон{557} в одном золотом месте утверждает, что еще до Геродота и даже до Гекатэя Милетского вся История Народов Греции была написана их Поэтами. IX. И мы в Книге II доказали, что первые Писатели Наций, как Древних, так и Современных, были Поэтами. X Есть два золотых места в «Одиссее»{558}, где, желая похвалить кого-нибудь за хороший рассказ истории, говорят, что он рассказал ее, как Музыкант и как Певец: этими последними были, несомненно, Гомеровы Рапсоды, т. е. люди из простонародья, которые в отрывках сохраняли на память книги Поэм Гомера. XI. Гомер не записал ни одной из своих Поэм, как это уже много раз решительно утверждал нам Иосиф Флавий Еврей против Апиона, греческого Грамматика. XII. Рапсоды по частям (один – одно, другой – другое) распевали книги Гомера на ярмарках и праздниках в городах Греции. XIII. По самому происхождению от двух слов, из которых образовалось слово «Рапсоды»{559}, последние были «сшивателями песен»; но собирали они эти песни не где-нибудь у других, а среди своих же народов; некоторые доказывают, что слово δμηρος произошло от ὁμοῦ – simul и εἲπείν – connectere, почему оно и значит «поручитель», так как связывает вместе кредитора и должника; насколько такое понимание происхождения этого слова отдаленно и натянуто, настолько оно удобно и характерно для обозначения нашего Гомера (´Oμηρος), который был связывателем, или составителем, Мифов. XIV. Писистратиды, Афинские тираны[231]{560}, разделили и распределили (или велели разделить и распределить) Поэмы Гомера на «Илиаду» и «Одиссею»; отсюда понятно, какой путаной кучей вещей они должны были быть до этого, если и теперь можно наблюдать бесконечное различие стилей между первой и второй Поэмами Гомера. XV. Те же Писистратиды установили, что отныне и впредь Рапсоды должны распевать эти Поэмы на Панафинейских Празднествах, как об этом пишет Цицерон «de Natura Deorum» и Элиан, в чем ему следовал Шеффер. XVI. Но Писистратиды были изгнаны из Афин немногим раньше, чем Тарквинии из Рима; таким образом, если отнести Гомера ко временам Нумы, как мы доказали выше, то все же должен был пройти долгий век, в течение которого Рапсоды сохраняли на память Поэмы Гомера. Такое Предание подрывает всякое доверие к другому Преданию, будто Аристарх еще до времен Писистратидов произвел такое очищение, разделение и распределение Гомеровых Поэм, так как этого нельзя было сделать без Простонародного Цисьма, и тогда не было бы больше нужды в Рапсодах, распевавших эти Поэмы по частям и на память. XVII. Таким образом, Гесиода, оставившего свои произведения написанными, следует поместить после Писистратидов, поскольку у нас нет свидетельств того, что Рапсоды сохраняли его, как и Гомера, в памяти, и Хронологи с совершенно напрасным прилежанием помещали его на тридцать лет раньше Гомера, если только Гомеровские Рапсоды не были теми самыми Киклическими Поэтами, которые сохраняли всю Мифологическую Историю Греков, начиная с Богов и до возвращения Одиссея на Итаку. Эти Поэты, названные так от слова ϰύϰλος – «круг», могли быть только людьми простыми, распевавшими мифы простонародью, собирающемуся в круг по праздничным дням. Может быть, именно этот круг подразумевал Гораций, говоря в «Ars роёtіса»: vilem patulumque orbem{561}; Дасье также был совершенно не удовлетворен Комментаторами Горация, которые переводили это место как «длинные эпизоды». Причина его неудовлетворенности, может быть, заключается в следующем: ведь не обязательно, чтобы длинный эпизод был в то же время и низким (vilis); таковы, например, описания наслаждений Ринальдо и Армиды в волшебном саду или рассуждение старого пастуха, адресованное к Герминии; хоть эти эпизоды и длинны, все же они не низки, так как первый приукрашен, а второй тонок и нежен, и оба они благородны. Гораций, указав Трагическим Поэтам, что они должны брать свои сюжеты из Поэм Гомера, предвидит следующую трудность: если поэты будут заимствовать все мифы у Гомера, то вообще больше не будет Поэтов; поэтому Гораций отвечает им, что Эпические Мифы Гомера станут подлинными Трагическими Мифами, если Поэты будут руководствоваться следующими тремя указаниями: во-первых, если они не будут применять длинных парафраз (так, мы постоянно видим, что когда люди читают «Неистового Роланда», или «Влюбленного Роланда», или еще какой-нибудь роман в стихах широким кругам не работающих в праздничный день простолюдинов, то они декламируют каждую строфу, многословно объясняя ее им в прозе); во-вторых, если они не будут верными переводчиками; третье и последнее, наконец, указание заключается в том, что поэты не должны быть рабскими подражателями. Если же они будут следовать тем нравам, которые Гомер приписывает своим Героям, то они из этих самых нравов смогут вывести соответственно другие чувства, другие речи, другие поступки, и таким образом вокруг тех же сюжетов возникнут другие Поэты, подобные Гомеру. В той же «Ars роёйса» Гораций называет Киклического поэта уличным и ярмарочным поэтом. Мы читаем, что их обычно называли Κύϰλιοι и ‘Εγϰύϰλιοι, а Сборник их назывался Κύϰλος Επιϰὄς, Κύϰλια ´Επη, Ποίημα Έγϰύϰλιον, а иногда и без прибавления – просто Κύϰλος (по наблюдению Герарда Лангбена в его Предисловии к Дионисию Лонгину). Таким образом, оказывается возможным, что Гесиод, у которого собраны все Мифы о Богах, мог существовать до Гомера{562}. XVIII. По той же причине то же самое следует сказать о Гиппократе[232]: он оставил большие произведения написанными, но уже не стихами, а прозой, почему они, естественно, не могли сохраняться на память; поэтому его следует поместить примерно во времена Геродота. XIX. В силу всего этого Фоссиус слишком легковерно полагал, что опроверг Иосифа Флавия тремя Героическими Надписями – Амфитриона, Гиппокоона и Лаомедонта: все они – обман, аналогичный обману фальсификаторов медалей; Мартин Скоок присоединяется к Иосифу против Фоссиуса. XX. К этому мы прибавим, что Гомер нигде не упоминает о греческих народных буквах; он говорит, что письмо, написанное Претом Эврию, чтобы погубить Беллерофонта, как мы отметили выше, было написано знаками – сггцшта. XXI. Аристарх исправил Поэмы Гомера, и все же в них осталось такое разнообразие диалектов, столько языковых несообразностей, что все они должны считаться разнообразными идиомами народов Греции (не говоря уже о многочисленных вольностях в размере). XXII. Родина Гомера неизвестна, как было отмечено выше. XXIII. Почти все народы Греции хотели иметь его своим гражданином, как мы это также видели выше. XXIV. Выше были приведены весьма правдоподобные предположения, что Гомер «Одиссеи» происходил из юго-западной Греции, а Гомер «Илиады» – из северо-восточной. XXV. Неизвестен также и его век. XXVI. Мнения по этому поводу столь многочисленны и настолько различны, что расходятся на четыреста лет, так что одно из этих крайних мнений помещает Гомера во времена Троянской Войны, другое – во времена Нумы. XXVII. Дионисий Лонгин, не будучи в силах отрицать большое различие в стиле двух Поэм Гомера, говорит, что он юношей сложил «Илиаду», а старцем – «Одиссею». Но как можно знать на самом деле такие частности, если неизвестны два самых важных в Истории обстоятельства: во-первых – время, и во-вторых – место? Но как раз эти обстоятельства Лонгин оставил для нас во мраке, говоря о величайшем светоче Греции! XXVIII. Это должно подорвать всякое доверие к Геродоту или к другому автору (кем бы он ни был) «Жизнеописания Гомера», где рассказано так много прекрасных и разнообразных мелочей, что они заполняют целый том; а в том «Жизнеописании», которое написал Плутарх, последний, как философ, говорит о Гомере чрезвычайно сдержанно. XXIX. Может быть, Лонгин потому высказал свое предположение, что Гомер описывает в «Илиаде» гнев и гордость Ахилла, свойственные юношам, а в «Одиссее» он рассказывает о двуличии и предусмотрительности Улисса, что соответствует нравам старцев. XXX Существует также Предание, что Гомер был слепым, и что от слепоты он получил свое имя, которое на ионийском языке значит «слепец». XXXI. И сам Гомер рассказывает о слепых Поэтах, поющих за трапезой Великих людей: например, слепец поет за трапезой, устроенной Алкиноем для Улисса, а другой слепец поет за столом Женихов. XXXII. Таково свойство человеческой природы, что слепые обладают особенно сильной памятью. XXXIII. Наконец, существует также Предание, что Гомер был беден и что он ходил по ярмаркам Греции, распевая свои собственные Поэмы.