Охваченный восхищением, Гори не смог сдержать улыбки.

– Приношу свои извинения, Неферт-кай, – смиренно проговорил он. – Мою душу тревожит одна вещь, и я не в силах думать ни о чем другом, кроме этой своей печали. – Он в задумчивости провел руками по спутанным волосам. – И эта встреча с тобой представляется мне весьма своевременной…

Потому что ты прекрасно понимаешь, что тебе просто необходимо срочно помыться! – закончила она с хихиканьем. – Царевич, ты совершенно невыносимый, невоспитанный и непредсказуемый человек. Ты появляешься при дворе, словно только что с неба свалился. Ты задумчиво бродишь по коридорам и по саду, не замечая ни души вокруг себя, уносясь в неведомые дали на крыльях собственных мыслей, а потом вновь исчезаешь так же неожиданно, как появился. И когда моим друзьям и подругам надоедает обсуждать дурацкие ужимки придворных, ты, и никто другой, становишься предметом их рискованных шуточек и насмешек, за которые запросто можно получить по губам. Люди говорят, например, так: «Мне кажется, вчера вечером у фонтанов я видел царевича Гори, но точно сказать не могу. Он опять при дворе?» Наверняка об этом не знает никто из нас, и тогда мы пускаемся в бурные обсуждения твоей таинственной личности и принимаемся на чем свет стоит бранить тебя за высокомерный и несчастный вид. – И она опять захихикала, извиваясь от душившего ее смеха. Вся дышащая жизнью, пряными ароматами благовоний – такова была яркая представительница молодого благородного сословия Египта.

Гори охватило жгучее желание излить перед ней душу. Ему хотелось, склонившись к этому похожему на раковину ушку, рассказать все без утайки, хотелось увидеть, как ее веселое лицо нахмурится и станет серьезным. Однако он сдержал свой порыв. «Пусть лучше все будет так, как сейчас, – решил он. – Пусть она остается такой же веселой и забавной, пусть радуется жизни и на один-единственный день поможет и мне выбраться из плена собственных страданий».

– А я и не знал, что моя персона вызывает такой живейший интерес, – честно признался Гори.

Она лежала на спине, согнув ноги в коленях, а в пальцах вертела увядший цветок лотоса.

– Возможно, все это преувеличение, – согласилась она без тени раскаяния. – Возможно, в тебе вообще нет ничего загадочного. А то, что нам с подружками представляется таинственным и нездешним, на самом деле является свидетельством одной лишь пустоты и бессмысленности. Женщины ведь так по-глупому романтичны, ты согласен, царевич?

«Лишь некоторые из них, – подумал он мрачно. – А некоторые жестоки, другим же романтика совсем ни к чему, им подавай только деньги и власть, а есть и такие, что свою красоту используют во вред ближнему».

– В романтике нет ничего плохого, – твердо заявил он. – Любовь – восхитительное чувство, правда, Неферт-кай?

Она глубоко вздохнула.

– Ты так считаешь, царевич? Ты знаешь, какова любовь? Может ли мужчина предаваться бесплотным мечтам, может он стоять, ничего вокруг не замечая, и бессмысленно смотреть куда-то вдаль? А способен он стащить браслет или даже обрывок папируса, что держал в руках предмет его желаний, чтобы потом, когда никто не видит, целовать этот обрывок и страстно прижимать к груди? – Она повернулась и смотрела на него с насмешливой серьезностью. – Так бывает?

«Как ты еще чиста и невинна, – думал Гори, глядя на девушку сверху вниз. – При всей свое придворной утонченности, при внешнем лоске и светскости ты всего лишь невинное и чистое дитя. А в глазах Шеритры я не вижу этой невинности. Давно уже не вижу».

– Сколько тебе лет, Неферт-кай? – спросил он, сам не зная почему.

Она от удивления чуть приоткрыла рот.

– О боги! – только и произнесла она. – Теперь мне предстоит выслушать нотацию о том, как полагается себя вести. Мне семнадцать. Отец уже целый год присматривает мне подходящего мужа, но, по-моему, он в своих поисках не слишком далеко отходит от собственного дома. – Она села. – В качестве возможной партии я предлагала и тебя, царевич. В моих жилах течет благородная кровь, хотя, конечно, не царская. Однако отец говорит, что первый раз ты должен взять в жены женщину царских кровей, а уже потом, в качестве Второй жены, – кого-нибудь из знати. – Ее лицо озарилось веселой улыбкой. – Так что не мешкай, царевич Гори, осчастливь своим выбором какую-нибудь царственную зануду, чтобы потом у тебя появилась возможность обратить свои взоры и на меня. Или нет, давай лучше я стану первой обитательницей твоего гарема. Сделай меня своей наложницей, царевич. А потом, позже, ты всегда сможешь и жениться на мне.

И вот впервые за много недель Гори рассмеялся искренним, безудержным смехом. Он не мог остановиться, и слезы стекали по щекам, оставляя в слое пыли мокрые дорожки. Он чувствовал, как постепенно черная тьма, густым облаком охватившая его сердце, начинает рассеиваться. Неферт-кай почла за благо принять оскорбленный вид.

– Милая моя, – прохрипел он сквозь приступ смеха, – хотя бы кто-нибудь может точно сказать, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно? Уверяю тебя: едва я пойму, что готов вступить в брак, твое имя будет вторым в том списке, что я представлю на одобрение своему отцу.

– Почему вторым?

– Ну разумеется, после царственной зануды!

С легким толчком носилки опустились на землю. Отодвинув занавеси, Неферт-кай высунула голову наружу.

– Отличное место! – воскликнула она. – Молодчина, Симут! Выходи, царевич, и я забью тебе рот грязью за то, что ты не упал к моим ногам, охваченный мгновенным восхищением и восторгом.

Они выбрались из носилок. Неподалеку, почти неслышная, неспешно катила свои воды река; на берегу среди чистого песка поднимались два сучковатых, покрытых наростами древесных ствола. Дороги не было видно, а приглушенные голоса да топот ослиных копыт раздавались где-то позади, за невысоким пригорком.

Гори охватила бесшабашная беспечность. Одним движением он сорвал с себя юбку, небрежно бросил ее на землю рядом с носилками и побежал к воде, успев заметить, что Неферт-кай, следуя его примеру, быстро стягивает с себя платье. Она со звоном сбрасывала на землю свои украшения. И вот Гори уже погрузился в воды Нила, приятная прохлада омыла все его тело, нежно ласкала кожу, слизывала песок и грязь, нежно журча у самого рта. «Я что, сплю? – спрашивал себя Гори. – Может быть, радость жизни еще вернется ко мне?» В этот момент Неферт-кай бросилась в воду, и его качнуло резкой волной. Она плыла совсем рядом, отбрасывая назад мокрые волосы, а вода струилась по ее гладкой, отливающей атласным блеском смуглой коже. Вдруг она исчезла, и Гори почувствовал, как она под водой хватает его за колени. Быстро втянув в себя побольше воздуха, он сам погрузился в воду с головой и попытался ее схватить, а девушка между тем ныряла все глубже, увлекая его дальше и дальше от берега.

Около часа они так плавали и резвились, а в ответ на их смех и возгласы доносились вольные шуточки тех, кто продолжал свой путь по прибрежной дороге. Потом они вылезли на берег, легли на горячий песок, укрывшись в скудной тени чахлых деревьев, и так лежали рядом, обнаженные, тяжело дыша и посмеиваясь.