Опять стук в дверь оторвал меня от невеселых раздумий. На пороге стояла смущенная Василиса с большим подносом в руках.

– Я сказала, – начала она оправдываться, – что вы отдыхаете. Но папа заставил принести вам ужин. Говорит, первый день, человек не подготовился. Сейчас всего восемь вечера.

– Спасибо, Василиса Ивановна! Могу я вас называть просто по имени? И можно ли от вас позвонить домой, а то мои родители будут беспокоиться.

– Конечно, можно!

– Прости, дай я понесу поднос. Давай вернемся к вам домой, там и чаю попьем. Ты иди вперед и предупреди, что у вас неожиданный гость. Если в той комнате, где телефон, кто-нибудь спит, я звонить не буду.

Я знал, что у многих российских мужчин, в том числе у большинства военных, принято ложиться спать уже в девять-десять часов вечера, предварительно употребив некоторую дозу спиртного, – специфическая черта культуры быта в России. Так и оказалось. Меня встретила только мама Василисы Татьяна Федоровна, пышная, но отнюдь не толстая женщина приятной внешности, совсем еще молодая, с порога сообщившая мне, как она рада, что в их части будет служить «такой интеллигентный молодой человек».

Говорили о правилах жизни военного городка, скромных местных развлечениях, где расположены кино, кафе, столовая, баня, школа, детский сад, как быстрее добраться до Москвы. Я рассказывал о большом южном городе, где я родился. Наконец меня соединили с домом. Я успокоил родителей, сказал, что все у меня нормально. Попросил в мягкой форме сообщить Мари о моей службе и предупредил, что в следующее воскресенье, по всей видимости, поеду в столицу и снова позвоню.

Поблагодарив радушных и милых хозяек и пообещав иногда заглядывать к ним, я вернулся к себе. Странно, почему я лукавил перед женщинами? Зачем старался произвести на них благоприятное впечатление, для чего словами и взглядами исподтишка обнадеживал Василису, эту наивную провинциалку? Разве между нами что-то возможно? Ведь мне прекрасно известно, что в таком безвоздушном пространстве, как офицерский городок, где все друг друга знают, любая вольность будет иметь серьезные последствия! Этой чистой, наивной девушке чуть за двадцать, и она уже готовится выйти замуж за нормального непьющего человека – это здесь главный критерий. А я офицер, молодой, подтянутый, да еще в дубленке и ондатровой шапке – значит, богатый. Южанин же! И если не я, то мои родственники, в представлении этих людей, непременно должны торговать овощами и фруктами и зашибать большие деньги. Чем не кандидат в женихи? Жалко, конечно, что не русский, но и не мусульманин, так что вполне сойдет. А какое чудесное превращение меня ожидает, когда наивная стеснительная Василиса окажется в роли жены!

В период службы и во время дальнейшей работы мне довелось близко познакомиться с бытом и культурой других народов, и нигде я не видел такого диктата женщин, как в русских семьях. Может, это своеобразная защитная реакция нации в условиях, когда большинство мужчин то и дело «расслабляются» и вся ответственность ложится на плечи жены? Не раз я видел, как грозный начальник и воин дома превращался в послушного исполнителя приказов супруги. История показывает нам массу примеров, когда мнение жены руководящего лица, касающееся даже сугубо служебных вопросов, имеет если не решающее, то исключительно важное значение. Вспомним хотя бы слабовольного Николая II – по многим важным вопросам, касающимся внутренней и внешней политики Российской империи, его мнение формировала жена. В годы перестройки немало ходило слухов относительно того, что Михаил Горбачев чересчур внимательно прислушивался к советам волевой и строптивой Раисы Максимовны. А «дорогой» Борис Николаевич, нанесший, вероятно, самый мощный удар по российской государственности после Ленина? Важнейшие решения, касающиеся внешней, а особенно внутренней политики, Ельцин принимал по совету дочери, Татьяны Дьяченко, и ее окружения: мужа Валентина Юмашева, Бориса Березовского, Романа Абрамовича.

Много лет спустя, тесно общаясь с различными государственными деятелями, в том числе с дипломатами, я убедился в правоте своего мнения. Не раз я видел, как посол, представляющий страну в столицах первых государств мира, полностью передавал бразды правления в том, что касалось внутренней жизни многотысячного дипломатического корпуса, своей супруге, а та рулила посольством железной рукой. Дипломаты высокого ранга с дрожью в коленях отправлялись к «хозяйке» на доклад, понимая, что их служебная карьера в значительной степени зависит от нее.

Представил, как мною будет командовать Василиса, и мне стало смешно. «Значит, дружище, хотя бы в мыслях, пусть даже иронических или фантасмагорических, ты все-таки допускаешь, что с тобой рядом может оказаться какая-то другая женщина, не Мари? О, моя Мари! Мягкая, сдержанная, но исключительно принципиальная во всем, что касается достоинства и справедливости…» Ну все, пора спать. Завтра начнется новая жизнь. Интересно, чем занята сейчас Мари? Я живо представил, как она, потяжелевшая, с большим животом, сидит рядом с матерью в полутемной комнате у постели больного мсье Азата. Женщины тихо беседуют, и, вероятно, каждая из них думает о своем. Мари, конечно, думает обо мне, о нас, о ребенке… На глазах у меня выступили слезы. Как я тебя жалею, моя любимая девочка! За что тебе выпала такая участь? Не лучше ли быть в числе первых в небольшом городе, нежели в огромном и богатом мегаполисе оказаться на задворках жизни?

Утром в восемь тридцать я уже сидел в приемной заместителя начальника гарнизона полковника Сидоренко. Через несколько минут пришел сам полковник – среднего роста, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти. Вообще, я заметил, что этот тип был крайне распространен среди советских военных, милиционеров и отчасти чекистов: среднего роста, полные, щекастые, с толстыми ляжками, зачастую с заметным животом, что сразу выдавало их рабоче-крестьянское происхождение и соответствующую культуру питания и быта. Высоких, стройных, подтянутых и ухоженных офицеров с интеллигентной внешностью я и сегодня вижу исключительно редко. Неудивительно – в подавляющем большинстве эти люди были выходцами из среды рабочих и крестьян или же потомственными военными. Дети советских партийных служащих, профессуры и вообще интеллигенции среди людей в погонах почти не встречались.

– Значит, юрист с опытом работы в прокуратуре? В чем провинился? Почему отправили к нам? Девушки, выпивка, деньги, карты, драки? Понятно, все отрицаешь. Хотя характеристика хорошая… Запомни – у нас с этим строго! Это не в вашей республике, где все друг другу родственники, или кумовья, или из одного тейпа, одним словом, круговая порука. Что смешного?

– Позвольте с вами не согласиться, товарищ полковник? Вы когда-нибудь были в этих республиках? Их столицы – современные, международного уровня города, уступающие разве что Москве, ну, может, еще Ленинграду. Вместе с тем они очень разные по культуре и религии. Кстати, тейпы – это у северных кавказцев, исповедующих ислам. И наконец, если бы я в чем-нибудь провинился, то был бы наказан по партийной линии – я же член КПСС.

– Подожди, а если не ислам, тогда какая религия у армян и грузин?