– Должен сказать, – начал Йэн, возвратившись к дамам, – вышло очень неловко. Что это с вами со всеми произошло?

– Он наш друг. Мы просто не ожидали встретить его здесь, вот и все.

– Вы были не очень-то приветливы.

– Он привык к нашим капризам.

– Ладно, оставим это. Как насчет этой ужасной рыбы?

Однако позже, когда Йэн и Кирсти остались наедине в своей комнате, она все рассказала ему.

– Наконец, – заключила она, – если ты хочешь знать мое мнение, между ним и Вирджинией что-то было.

– Что ты имеешь в виду под «было»?

– Милый, что всегда бывает между Вирджинией и любым другим?

– Да? Но это же просто немыслимо.

– По-твоему, немыслимо, а по-моему, мыслимо.

– Вирджиния и Мактейвиш?!

– А ты не заметил ничего странного в их отношениях?

– Что-то странное было. Все вы странно вели себя, вот что я заметил.

Помолчав, Кирсти спросила:

– А не слишком ли близко упали эти бомбы?

– Нет, не думаю.

– Спустимся вниз?

– Если ты считаешь, что там выспишься лучше…

Они перенесли свои простыни и одеяла на кухню, расположенную в полуподвальном этаже, где вдоль стен стояли железные кровати. Там уже спали Бренда, Зита и Вирджиния.

– Это очень важно, что он был дамским парикмахером. Первоклассный материал для печати.

– Милый, неужели ты собираешься писать о нашем Триммере?

– Может быть, напишу, – ответил Йэн. – Кто его знает? Вполне возможно, напишу.

В лагере Сиди-Бишр в штабе бригады Томми Блэкхаус спросил:

– Гай, что все это значит? Ты что же, общаешься со шпионами?

– Общаюсь со шпионами? – ответил вопросом на вопрос Гей.

– Вот здесь у меня совершенно секретный доклад из контрразведки. У них находится под подозрением священнослужитель из Эльзаса, и они ведут за ним слежку. Они опознали тебя среди тех, с кем он вступал в контакт.

– Толстый малый с метелкой? – спросил Гай.

– Нет, нет, какой-то римско-католический священник.

– Я хочу узнать, это тот толстый парень с метелкой донес на меня?

– Портреты своих источников информации они, как правило, не прилагают.

– В воскресенье я действительно был на исповеди в Александрии. Это одна из обязанностей, которые нам приходится выполнять время от времени.

– Такого же мнения всегда придерживаюсь и я. Но в донесении сказано, что ты слонялся около дома, в котором он живет, и пытался встретиться с ним с глазу на глаз.

– Да, это верно.

– Весьма странный поступок! Зачем?

– Откровенно говоря, я решил, что он шпион.

– Ну и что, он действительно шпион.

– Вот именно. Я так и думал.

– Послушай, Гай, это может привести к очень серьезным по следствиям. Какого черта ты не доложил об этом?

– О, я сразу же доложил.

– Кому?

– Начальнику штаба бригады.

Майор Хаунд, сидевший за соседним столом, смакуя то, что он принял за назревающую для Гая неприятность, вздрогнул.

– Я не получал никаких донесений, – возразил он.

– Я доложил вам, – настаивал Гай. – Разве вы не помните?

– Нет. Я определенно не помню.

– Я доложил вам.

– Если бы вы доложили, в моих бумагах остался бы какой-то след. Я просматривал их сегодня утром, перед вашим приходом, но ничего подобного не обнаружил.

– В тот день, когда меня подвез сюда главнокомандующий.

– А-а, – смущенно протянул Хаунд. – Это тогда-то? Я подумал, что вы просто пытаетесь морочить мне голову.

– Ради бога, – вмешался Томми, – доложил вам Гай или не доложил?

– Кажется, он действительно сказал что-то в этом роде, – пробормотал майор Хаунд, – но в самой неподобающей форме.

– И вы не приняли никаких мер?

– Нет. Это был неофициальный доклад.

– Вам, пожалуй, надо будет составить официальный ответ этим шутникам, чтобы снять с Гая все подозрения.

– Слушаюсь, полковник.

Так майор Хаунд написал в самых изысканных выражениях, принятых в штабном колледже, официальное донесение о том, что капитан Краучбек был допрошен, и заместитель командира оперативной группы Хука убедился в том, что никакого нарушения бдительности этим офицером допущено не было. Это донесение вместе с первоначальным докладом было сфотографировано, размножено и разложено в бесчисленные оцинкованные ящики для хранения. В положенное время один экземпляр донесения был получен полковником Грейс-Граундлинг-Марчпоулом в Лондоне.

– Подшить ли это в досье «Краучбек»?

– Да. И в досье «Бокс-Бендер», и в досье «Магг». Все это взаимосвязано, – спокойно ответил полковник, приятно обрадованный еще одним примером скрытой гармонии в мире, в котором более тупые умы способны видеть только хаос.

В Портсмуте Триммер со своим отделением застрял надолго. Военные моряки проявили гостеприимство, отсутствие любопытства и торопливости. Йэн ездил в Лондон и обратно, когда ему заблагорассудится. Дамы в доме Йэна забрасывали его вопросами. Триммер сделался для них главной темой разговоров.

– В свое время вы все узнаете, – отвечал им Йэн, еще больше возбуждая этим их интерес.

Сержант Триммера кое-что понимал в подрывном деле. В уединенном месте, окруженном холмами, он успешно произвел пробный взрыв. Этот эксперимент был повторен через день или два в присутствии офицера по планированию общей части штаба особо опасных операций. При этом один солдат был изувечен. В один прекрасный день группу «Пугач» разместили на подводной лодке и Триммер ознакомил своих подчиненных с предстоящей операцией. Через час их высадили обратно на берег, так как получили сообщение о новых минных постановках в Ла-Манше. С этого времени они находились на флотских казармах практически под строгим арестом. Денщик Триммера, давно проявлявший явное неповиновение, улучил момент и дезертировал. В штабе особо опасных операций реакция на это была весьма скверной:

– Конечно, сэр, строго говоря, – доложил офицер по планированию, – операцию «Пугач» следовало бы отменить. Секретность операции, возможно, нарушена, поэтому ее безопасность поставлена под угрозу.

– У нас нет времени для разговоров, – огрызнулся командующий сухопутными частями для проведения особо опасных операций. – К чертям собачьим безопасность!

– Совершенно верно, сэр. Я только хотел сказать, что Мактейвиш будет выглядеть довольно глупо, если окажется, что противник поджидает его.