27 марта 1462 г. мучения Василия Темного оборвались. Как водится, люди рыдали, снесли гроб в Архангельский собор. Государем стал Иван III. Он не устраивал никаких торжеств. Отец провозгласил его великим князем еще в 1448 г., и Иван рассудил, что давней церемонии достаточно. Был великим князем и остался великим князем, только уже без отца, один. В общем-то было и не до торжеств. Он принял власть в очень напряженной обстановке, почти как в бою. Отец погиб, и сын брал командование на себя.

Грандиозный заговор еще не был раскрыт до конца, соучастники таились где-то рядом. Сохранились свидетельства этого, в богослужебной книге подмосковного Воскресенского монастыря возле записи о кончине Василия II какой-то злопыхатель приписал: «Июда душегубец, рок твой пришел» [10]. А для новгородских изменников смерть Темного послужила сигналом к действию. Один посол помчался к Казимиру, просить помощи против Москвы, второй покатил к Ивану Можайскому, Ивану Боровскому и Ивану Шемячичу, «золотые пояса» звали их «побороться» за Новгород. Эмигрантов смерть государя тоже воодушевила, они заверили, что готовы побороться.

Казань мгновенно забыла мирный договор, на Русь снова полезли татарские банды. Да что там татарские! Вятка отпала от Москвы, лесная вольница ринулась в удалые набеги, грабила земли Устюга. После особенно удачного рейда на берега Сухоны устюжане вооружились, выступили с погоню и почти настигли разбойничков. Но вятчане выделили из своих трофеев солидную взятку воеводе Василию Сабурову, и он притормозил подчиненных. Лиходеи беспрепятственно увели множество пленных и продали в Казань. Весело покутили за счет русских баб, детишек, мужиков, угодивших в рабство…

Ко всему прочему, взбунтовалась третья республика – Псков. Пока там сидел наместником Стрига Оболенский, он отлично ладил с горожанами. Но его преемник, обнищавший князек Владимир Ростовский, увидел в назначении сытную кормушку. Вымогал подношения, обдирал народ штрафами. Люди возмутились, на вече демонстративно спихнули его «со степени», с наместнического места, и выгнали из города. В Новгороде и Литве возрадовались – Псков будет вместе с ними! Но надежды оказались преждевременными. Псковичей рассердил только персонально Владимир Ростовский, отделяться от Руси они не намеревались.

Да им и нельзя было отделяться. Кончиной Темного решили воспользоваться и ливонцы, на границах замаячили отряды рыцарей. В конце 1462 г. псковское посольство поехало объясняться с великим князем. Иван Васильевич повел себя дипломатично. Сперва выразил гнев, три дня не принимал делегатов – что бы ни натворил наместник, а столь грубо обращаться с ним не следовало. Но потом государь простил вину и назначил наместника, которого просили сами псковичи, князя Ивана Звенигородского. Пскову не пришлось пожалеть, что он не нарушил верность Москве. В марте 1463 г. войско крестоносцев вступило на его территорию, осадило Новый Городок на Чудском озере, разоряло села.

Жители Пскова позвали на помощь новгородцев, но куда там! «Золотые пояса» готовились к другой войне, с Москвой. С Орденом они, напротив, завели переговоры, приглашали заключить союз. Псковичам не только отказали, но даже не пропустили через новгородские земли их гонцов к великому князю! Однако вестники все-таки пробрались к нему, сообщили о нападении. Иван Васильевич не бросил подданных в беде, отправил Федора Шуйского с полками. Немцы приняли к сведению – нет, Русь не развалилась. Поскорее убрались и согласились возобновить мирный договор.

Это остудило и новгородцев. В Москве переворота не случилось, новый государь был не слабее старого, и армия, колотившая их, никуда не делась. Прошлась совсем рядышком, что ей стоило повернуть к Новгороду? С псковичами они сами себе напакостили, псковичи теперь смотрели на них как на предателей. Часть «золотых поясов» одумалась, воевать расхотелось. Покряхтели-покряхтели и тоже отправили посольство к Ивану Васильевичу. Он опять умело сочетал гнев и милость, кое в каких мелочах уступил, и Новгород примирился, принял его наместников.

Что ж, отец не напрасно готовил Ивана к роли государя. Те из бояр, кто понадеялся вольготно разойтись при нем, а то и прибрать его под контроль, крепко ошиблись. Он никому не позволил перехватить власть или отбиться от рук. Следствие о заговоре он возобновил, выявил еще нескольких крамольников. Самым заметным из них оказался Федор Басенок, один из лучших воевод отца. Увы, в те времена талантливые далеко не всегда были верными. Чаще случалось обратное, заносились, разыгрывались амбиции. Басенок был дружен с воровскими князьями, вот и соблазнился. Приговор был суровым. Воеводу ослепили и постригли в монахи, отправили в Кириллово-Белозерский монастырь. А тем самым Иван III недвусмысленно предупредил остальных бояр: щадить изменников он не собирается.

В XV в. европейцев трудно было удивить жестокостью. Среди участников крестового похода против турок уже упоминался валашский воевода и вероотступник Влад Тепеш. Больше он известен под прозвищем Дракула. В народных сказаниях и романах его «прославили» как вампира. Правда, его загробные приключения выходят за рамки исторической литературы, но Дракула и при жизни пролил реки крови. Очень уж ему нравилось сажать людей на кол. Он не щадил никого из пленных, казнил всех поголовно. Не щадил и собственных подданных. Полагал, что любое преступление и прегрешение заслуживают только одного наказания – смерти. А лучшая смерть – на колу. Самая действенная для воспитания народа, да и самому смотреть приятно.

В других странах казни случались пореже, но тоже считались нормальным явлением и были весьма популярным зрелищем. На плахах и виселицах кончали жизнь многочисленные воры, разбойники, папская инквизиция истребляла еретиков. Особенно свирепствовал инквизитор Конрад Марбургский в Германии. Его помощник Торс утверждал, что безошибочно, с первого взгляда, умеет распознавать еретиков. Остальные доказательства можно было добыть под пытками. Ну а там, где с еретиками было туго, католические спецслужбы открыли для себя другое поле деятельности: ловлю ведьм и колдунов.

Надо сказать, что подобные процессы имели под собой некоторое основание. Христианская вера у европейцев слабела, на первый план выходили иные ценности: богатство, карьера, плотские удовольствия. А коли так, находились охотники прибегнуть к магии. Итальянки, француженки, немки выискивали тайных знахарок, чтобы достать приворотные зелья, избавиться от соперниц, вытравить плод. Магия приобретала популярность и у аристократов, даже короли, епископы, папы держали при дворах колдунов.

Один из соратников Жанны д'Арк, барон Жиль де Рец, стал прототипом сказок о «Синей Бороде». Выйдя в отставку, он кутил, очутился на мели, распродавал земли. Ему подвернулся некий итальянец Прелати, утверждавший, что у него имеется «ручной демон», возбудивший у барона мечту получить «философский камень», способный превращать любые металлы в золото. В замке оборудовали лабораторию, начались алхимические опыты. А в округе стали исчезать дети, в ходе сатанинских ритуалов их приносили в жертву. Продолжалось это довольно долго, найти управу на феодала для крестьян было невозможно. Но Рец поссорился с местным епископом, тот принялся собирать против него обвинения, и всплыли увлечения барона. Насчитали 140 убитых детей. На суде нашли какие-то смягчающие обстоятельства, изверга с двумя помощниками повесили, а уже потом сожгли их трупы [61]. Но Прелати вообще избежал наказания. Очевидно, кто-то из судей заинтересовался алхимиком, чтобы самому поискать «философский камень».