Помня обещание, данное генералу Семёнову, собрал начальников направлений и костяк отдела, определяясь с датой моего убытия в Чечню. Встал майор Гусак, и с присущей ему прямотой заявил: «Александр Михайлович. Нельзя Вам туда ехать одному без прикрытия. Прошу меня взять с собой». Запросились и другие, но, не понимая замысла Степашина со сменой генерала Хромченко, ответил, что согласую вопрос с начальником УБТ. Немного покоробили слова генерала Семёнова, который проинструктировал меня принять дела у Хромченко в полном объёме, но почему-то без участия в операциях его отдела. Свадебным генералом не хотелось быть. Однако приказ есть приказ и сразу после Первомая мы с Гусаком вылетели в Моздок. Обрадованный генерал и несколько сотрудников его отдела устроили вечером пиршество в приезжей гостинице гарнизона, а на наш вопрос: «Кому и сколько сдать денег за постой и пропитание», весело рассмеялись. Хромченко открыл дверки двух холодильников доверху набитых всевозможными дефицитными и деликатесными продуктами. На следующий день пока мы с генералом и вместе с его сотрудником сделали вылазку из Моздока в ряд близлежащих в Чечне крупных сёл, оставшийся с остальными Гусак, сумел их полностью расположить к себе. Пользующемуся в УБТ огромным авторитетом Александру Ивановичу, они честно рекомендовали передать мне наедине, чтобы ни в коем случае не принимать числящиеся за Хромченко специальное вооружение, радиостанции, автомобили и остальное имущество. Объяснили тем, что оно всё выдано и либо уничтожено в ходе боёв, либо непонятно где находится. Потом невозможно будет отчитаться. Гусак меня предупредил и когда генерал Хромченко, как бы мимоходом предложил подписать огромный акт приёмки вышеперечисленного имущества, я ответил согласием, но с условием приложения списка поштучной его выдачи конкретным лицам, завизированный ещё двумя его начальниками направлений. Список этот потребовал утвердить у руководства ФСБ. Совесть у Александра Ивановича была на месте, не он, а руководство ФСБ ему рекомендовало провернуть эту афёру со мной. Он не стал настаивать на приёмке у него имущества, а, собрав свои нехитрые пожитки, организовал достойное для генерала «чаепитие на посошок». После обеда мы провожали его на местном военном аэродроме. Кроме Хромченко в самолёт садился и знакомый мне полковник ФСБ Хомяков.[494] Лестница в брюхо транспортного самолёта была узкая и крутая. Если Хромченко, как спецназовец ГРУ буквально взлетел наверх, то толстоватый Хомяков шатался и едва полз по «трапу», так, как руки его были заняты сумкой и дипломатом. Подскочив к нему, я предложил подержать его портфель и протянул к нему руку. Вдруг, Хомяков ругнулся и, отмахнувшись дипломатом от меня, быстро забрался в самолёт под дружный смех офицеров Хромченко. Не поняв, в чём причина, спросил: «Чего ржёте?». Они озадачили меня ответом: «Да Вы посягнули на самое святое. У него в дипломате «зелени» (долларов) не меряно». На следующий день после отлёта Хромченко мы с Гусаком, обвешанные оружием ещё раз выехали с тремя сотрудниками его отдела в один из самых опасных районов Чечни. Пока мы с Александром Ивановичем отсиживались в полевом штабе какой-то воинской части, ребята провели важную агентурную явку, и на обратном пути оживлённо обсуждали полученные ценные сведения. Поняв, что нам с Гусаком отведена лишь роль вооружённой охраны, вечером по «ВЧ» связи дозвонился до генерала Семёнова. С возмущением спросил у него: «Не слишком ли жирно будет использовать начальника отдела УБТ и начальника его ведущего направления в роли простых охранников?». В ответ услышал: «Александр Михайлович. Ты же знаешь, что это решение сверху. Что предлагаешь?». Решительно сказал: «Здесь у сотрудников Хромченко есть их начальник направления. С ним говорил, и он справится сам без нашего непонятного для них присутствия со своими задачами. Поэтому сейчас созвонюсь с руководителем группы ФСБ в Грозном генералом Н. Д. Ковалёвым и предложу ему помощь для налаживания антитеррористической линии в Чечне непосредственно у начальника УФСБ генерала Г. К. Хоперскова. Завтра же и убудем с Гусаком в Грозный». Генерал Семёнов чертыхнулся и, пообещав согласовать этот выезд со Степашиным, распорядился мне не спешить и на следующий день перезвонить». Тут же созвонился с генералом-афганцем Ковалёвым, который одобрил наше решение прибыть в Грозный. Слышавший разговор майор Гусак поддержал меня, как и сотрудники отдела Хромченко. С утра мы договорились с группой офицеров ВКР, выезжающих в столицу Чечни, что они потеснятся и захватят с собой. Да и два хорошо вооружённых сотрудника всегда в рискованной дороге пригодятся. Перед отъездом опять позвонил начальнику УБТ, который что-то невнятно сказал о невозможности связаться со Степашиным. В ответ, применив испытанный способ якобы «булькающей» и плохо разбираемой связи, я прокричал: «Понял Вас! Ковалёв дал добро на вылет в Грозный, а самолёт уже через полчаса. До встречи в Москве!». Тут же положив трубку, мы с Гусаком помчались к ожидающим нас машинам. Ощетинившись во все стороны автоматами, и повесив на бока УАЗИКА бронежилеты, мы рванули в Грозный, печально озирая места недавних жарких боёв. С самого начала воевавший в Чечне военный контрразведчик, прошедший этот маршрут вместе с войсками, показывая на подбитые наши танки и боевые машины, рассказывал о тех ожесточённых схватках и героизме наших солдат.

В мае 95-го в Грозном войска воевали с боевиками Дудаева ещё под советским красным знаменем. На инструктаже у генерала Н. Д. Ковалёва в Ханкале.

Редкие минуты дневного затишья дали возможность отметить присвоение звания полковника боевому товарищу Юрию Ткаченко. Рядом с автором полковник (будущий генерал) А. И. Юрченко (с усами). Справа полковник В. И. Фадев

Прибыв ближе к вечеру в УФСБ по ЧР, разместившемуся в полуразрушенном здании института напротив стадиона «Динамо», мы сразу попали на «допрос» к генералу Г. К. Хоперскову, смотревшему на свалившихся добровольцев, как на лунатиков. В отличие от А. А. Котенкова, военный контрразведчик Григорий Константинович, после нескольких «рюмок чая», поверил в мой рассказ о кознях варягов в руководстве ФСБ и желании помочь в становлении отдела БТ в боевых условиях. Одно потребовал. Все свои действия согласовывать с ним до деталей. Разговор проходил в присутствии его заместителей, ранее знакомых мне по предыдущим командировкам полковников Ш. А. Дасаева и Н. В. Глущенко. Выйдя от генерала, мы стали устраиваться на ночлег. Как радушный хозяин, Шарон Арбиевич предложил расположиться с ним в его маленькой комнате, с забитым мешками с песком окном. Гусак же поднялся наверх в помещение сотрудников технического отдела, рядом с торчащим из амбразуры пулемётом ПК. Уже стемнело и вдруг, как по мановению палочки разразилась беспорядочная стрельба, местами превращающаяся в сплошную канонаду. Треск автоматных очередей периодически дополняли хриплое рычание КПВТ и громкое уханье гранатомётов. Внизу что-то по рации кричал генерал Хоперсков, руководя огнём двух БТР. Удивляло, что остальные сотрудники совершенно спокойно занимались своими делами, бродя по зданию. Спустившийся ко мне и весь обвешанный оружием Гусак, нервно куря, сказал: «Александр Михайлович. Предложите генералу Хоперскову нашу помощь». Зашли в дежурную комнату, где Григорий Константинович командовал по рации: «Первая коробочка. Выскочи за угол и ударь из «крупного» (КПВТ) по «чехам» в пятиэтажке напротив второго блокпоста. Они очень просили помочь. Ударишь и сразу назад, чтобы не успели прицелиться из гранатомёта. Так поработай пару раз!». Увидев наши серьёзные физиономии, а также автоматы в руках, Хоперсков засмеялся и спросив: «Что? В Москве с бандитами спокойнее будет?», затем сказал: «Это сейчас ещё ничего. Спокойно и без особых эксцессов идут их ежедневные ночные наскоки. Недели три назад было круче, с трудом отмахивались. Присаживайтесь и впитывайтесь в обстановку. Найдётся и вам дело». Майор Гусак продолжая курить в кулак, процедил сквозь зубы: «Вот бы сюда всех сотрудников нашего отдела, а особенно «пофигистов». Обкатать их в боях, глядишь, и работать лучше стали, а «шелуха» отсеялась бы».