характеристике внутренней политики Лжедимитрия I. Уч. зап. ЛГУ, № 19, серия истор. наук, вып. 1, Л., 1938, стр. 186 — 200). В 1958 г., полемизируя с А. А. Зиминым о характере законодательства Лжедимитрия I (А. А. Зимин считал, что по приговору 7 января освобождалось от зависимости значительное число кабальных холопов, а по приговору 1 февраля не подлежали возврату к господам большие группы крестьян), И. И. Смирнов обратил внимание на соотношение указов Лжедимитрия I с указами 1601 и 1602 гг. То, что законы 1606 г. восстанавливали нормы закона 1597 г., действенность которого “была сильно подорвана, если не ликвидирована вообще” указами 1601 и 1602 гг., с особой очевидностью показывает крепостнический характер законодательства Лжедимитрия I (И. И. Смирнов. О некоторых вопросах истории борьбы классов в Русском государстве начала XVII века. Вопросы истории, 1958, № 12 стр. 119; см. также статью: А. А. Зимин. Некоторые вопросы крестьянской войн в России в начале XVII века. Вопросы истории, 1958, № 3). Крепостнические цели преследовали также и мероприятия по устранению из армии беглых крестьян и холопов. И. И. Смирнов отмечает активный характер политики Лжедимитрия I в отношении армии. Желая укрепить свои позиции в стране, Лжедимитрий I предпринимает генеральное верстание служилых людей во всем Московском государстве. Сохранившие десятни (списки служилых людей по тому или иному городу с указанием их окладов и службы) показывают, что верстание имело результатом массовую раздачу земель служилым людям и исключение из их состава опасных в социальном отношении элементов, прежде всего крестьян и холопов. Так, во введении к епифанской десятне запрещается верстать в службу “всяких неслужилых отцов и детей, и братью, и племянников, и посадских людей, и пашенных крестьян, и холопей боярских”, аналогичное указание имеется и в муромской десятне (И. И. Смирнов. К характеристике внутренней политики Лжедимитрия I, стр. 200 — 207). Очищение армии от недворянских элементов преследовало цель подавления антифеодального движения в стране. Антифеодальная борьба народных масс, которой воспользовался Лжедимитрий I для низвержения Годуновых, поднималась теперь со всей силой против его правительства. В стране назревало восстание крестьян и холопов. Бояре-заговорщики, организуя восстание против Лжедимитрия I, стремились острие антифеодальной борьбы народных масс направить по линии борьбы против опасности национального порабощения. В развернувшейся агитации, как показывают записки Буссова, население столицы пытались убедить в том что Лжедимитрий I — польский ставленник, самозванец, иноверец, нарушающий русские нравы и обычаи. Свадебные торжества, во время которых нарушались вековые русские традиции, особенно вызывали народное негодование. Бесчинства пьяной польской шляхты, оскорбительные для русских (осквернение церквей, насилия, драки, грабежи) переполнили чашу народного терпения. С 12 мая народ начал волноваться всей массой. Эти волнения приняли сразу же столь угрожающий характер для поляков, что польские послы в ночь с 15 на 16 мая держали усиленные караулы на Посольском дворе. Степень опасности для поляков всенародного восстания очевидна из приводимых Буссовым цифр: количество населения столицы — 100 тысяч человек, а число поляков, находившихся в столице, — 5 тысяч человек. Указывает также Буссов и на неудачное в военном отношении размещение поляков по городу — не единым гарнизоном, а разрозненно. Интересны данные Буссова о ходе подготовки выступления 17 мая — созыв Шуйским представителей посадского самоуправления (сотников и пятидесятников), установление условного сигнала восстания, пароля и т. д.

252

Ярость давала в руки оружие.

253

Велика обида, когда и волочат и толкают.

254

Распните его.

255

Восстание в Москве 17 мая Буссов описывает как очевидец или по рассказам очевидцев. Так, вероятно, сведения о событиях во дворце, связанных с убийством Лжедимитрия I, Буссов получил от немецкой охраны дворца, уцелевшей во время переворота. Буссов даже называет фамилии двух охранников-лифляндцев: у одного Лжедимитрий взял алебарду, другой был убит в том покое, в котором происходил последний разговор Лжедимитрия I с боярами. Об убийстве этого лифляндца (Фюрстенберга) сообщает также и И. Масса (стр. 139). Сцена бесчинств в комнатах царицы не подтверждается другими источниками. Например. Паэрле сообщает, что бояре оградили от вторжения толпы женскую половину дворца (Н. Устрялов, ч. I, стр. 192). Поведение стрельцов, вознамерившихся защищать Лжедимитрия I, описанное Буссовым. аналогичным образом изображается в “Новом летописце” (ПСРЛ, т. XIV, стр. 69) и в записках Паэрле (Н. Устрялов, ч. I, стр. 191). Буссов преувеличивает количество восставших, определяя его в “несколько сот тысяч человек”, так как общая цифра населения столицы не превышала 100 тысяч. На самом деле утром 17 мая в Кремль сначала ворвался отряд численностью до 200 бояр, дворян и детей боярских — участников заговора. После этого по набатному колоколу с церкви Ильи подле Гостиных рядов, подхваченному всеми церквами Москвы, на восстание было поднято все население столицы (С. Ф. Платонов. Очерки смуты, стр. 223). “Парижская свадьба”, о которой говорит Буссов, известна также под названием Варфоломеевской ночи. В Париже в ночь на 25 августа 1572 г. было убито около 2 тысяч гугенотов, собравшихся на свадьбу Генриха Наваррского с Маргаритой Валуа. Согласно “Дневнику” польских послов в Лжедимитрия стрелял сын боярский Г. Валуев (Н. Устрялов, ч. II, стр. 238).

256

Описание Буссовым событий 17 мая показывает, что в восстании приняли участие широкие массы городского населения столицы. Благодаря этому, события 17 мая оказались не просто дворцовым переворотом, а переросли в вооруженное восстание против интервентов. Буссов сообщает, что бояре-заговорщики, удовлетворенные низвержением и убийством Лжедимитрия I и опасаясь возможности перерастания народного движения против интервентов в антифеодальное движение городских низов, всеми способами старались свести восстание на нет и даже спасли знатных польских панов. Так, бояре взяли под защиту дома, в которых жили Ю. Мнишек, его сын, Константин Вишневецкий и др. Были приняты меры к тому, чтобы посольский двор и все люди, связанные с польско-литовским посольством, остались неприкосновенными (Очерки истории СССР. Конец XV — начало XVII в., стр. 502). Число убитых поляков, сообщаемое Буссовым, — 2135 человек, — значительно больше, чем в показаниях других авторов. Так, И. Масса сообщает, что было убито 1500 поляков (И. Масса, стр. 142), в дневнике польских послов указывается 1000 убитых (Н. Устрялов, ч. II, стр. 249), в дневнике Диаментовского — 1500 человек (A. Hirschberg. Polska a Moskwa w piermszej polowie wieku XVII, we Lwowie, 1901, стр. 59; в дальнейшем: A. Hirschberg). При описании справедливой расправы восставших жителей Москвы с польскими панами