поведение, которое держится под контролем, являются составными частями личности, и прежде всего нужно принять тождество с обеими частями, а, во-вторых, — найти новую интеграцию, в которой обе части найдут внешнее выражение. Интроекция же состоит из материала — способа поведения, чувствования, оценки, — который вы приняли в свою систему поведения, но не ассимилировали таким образом, чтобы это стало действительной частью вашего организма. Вы приняли это в себя насильно, посредством насильственной (а, следовательно, — ложной) идентификации, так что, хотя теперь вы будете сопротивляться изъятию этого, как будто это нечто вам дорогое, — но в действительности это чуждое тело.

Человек — и как организм, и как личность — растет, ассимилируя новый материал. Сравнение обретения привычек, отношений, верований и идеалов с процессом принятия физической пищи в организм, — может показаться поначалу просто грубой аналогией, но чем больше мы всматриваемся в детали каждого из этих процессов, тем больше понимаем их функциональное сходство.

Физическая пища, когда она соответствующим образом переварена и ассимилирована, становится частью организма; однако пища, которая "ложится камнем на желудок", — это интроект. Вы сознаете, чувствуете это, и хотите освободиться от нее. Если вы это делаете, вы выбрасываете ее из "своей системы". Предположим, однако, что вы подавляете свой дискомфорт, тошноту и желание изрыгнуть пищу. Тогда вы "держите ее внутри", и либо в конце концов вам удается, хоть и не без боли, переварить ее, или она начинает вас отравлять.

Если это не физическая пища, а понятия, "факты" или стандарты поведения, — ситуация аналогична. Теория, которой вы овладели, "переварена" в деталях, так что вы сделали ее своей, и вы можете пользоваться ею гибко и эффективно, потому что она стала вашей "второй натурой". Но "урок", который вы проглотили целиком, без понимания, доверяя, скажем, "авторитетам", и применяете теперь "как будто" это ваше, — это интроект. Хотя вы подавили первоначальное замешательство, когда это насильно в вас впихивалось, вы не можете реально использовать это знание, потому что оно не стало вашим; в той мере, в какой вы загрузили свою личность проглоченными кусками того и сего, вы ослабили способность думать и действовать "от себя", по-своему.

В этом пункте мы расходимся с Фрейдом. Он считал, что интроекты нормальны и здоровы, — например, модели и подражания, с помощью которых формируется личность ребенка, — в особенности интроекции любящих родителей. Но при этом он, очевидно, не различал интроекцию и ассимиляцию. То, что ассимилируется, не берется как целое, а полностью разрушается (деструктурируется), трансформируется и принимается избирательно; в меру потребности организма. То, что ребенок получает от любящих родителей, он ассимилирует, потому что это ему подходит, это соответствует его нуждам и потребностям его роста. Ненавидимые родители должны интроецироваться, приниматься как данное, хотя это противоречит потребностям организма. Это сопровождается неудовлетворением действительных нужд ребенка и репрессированием бунта и отвращения. "Я", состоящее из интроектов, не функционирует спонтанно, оно состоит из понятий о себе — обязанностей, стандартов, представлений о "человеческой природе", навязанных извне.

Если вы поняли необходимость агрессивного, деструктивного и реконструктивного отношения к любому опыту с тем, чтобы он действительно стал вашим опытом, — вы можете понять и ранее упоминавшуюся оценку агрессии, вы перестанете бездумно отбрасывать ее как "антисоциальную", — что само основывается на интроекции. "Социальное" в обычном употреблении часто означает соответствие интроецированным нормам, кодам и установлениям, чуждым действительным здоровым интересам и потребностям человека, и лишающим его подлинного общения и способности испытывать радость.

При удалении интроектов из личности задача состоит не в том, как в случае ретрофлексии, чтобы принять и интегрировать диссоциированные части себя. Здесь она скорее в том, чтобы сознавать, что не является подлинно своим, чтобы обрести избирательное и критическое отношение к тому, что вам предлагается, а, кроме того, нужно научиться "откусывать" и "жевать" опыт, чтобы извлекать из него то, что питательно для организма.

Чтобы пояснить процесс интроецирования, вернемся к ранним годам жизни. Зародыш в утробе матери находится с ней в полном слиянии; мать обеспечивает его кислородом, пищей и составляет его среду. Родившись, ребенок должен сам вдыхать воздух и начинает различать чувственную среду, однако, его пища (правда, теперь доступная лишь временами) приходит к нему, полностью готовая для переваривания. От него требуется только сосать и глотать. Такое проглатывание жидкости эквивалентно полному интроецированию, пища проглатывается целиком. Но это соответствует стадии сосания, до появления зубов.

На следующих стадиях орального развития — кусании и жевании — ребенок становится более активным по отношению к пище. Он выбирает, присваивает и до некоторой степени изменяет то, что предлагает ему среда Рост передних зубов соответствует периоду перехода от сосания к "покусыванию". Ребенок должен уметь различать: сосок во время сосания не следует кусать, что же касается остальной пищи, он должен откусывать по кусочку то, что лишь наполовину готово для проглатывания. С появлением коренных зубов он достигает стадии жевания, что крайне важно, потому что это дает возможность полностью разрушать пищу. Вместо того, чтобы принимать то, что дано и "некритически" интроецировать это, жевание перерабатывает то, что предоставляется средой, обеспечивая ассимиляцию. На основе этой способности, а также почти полного развития сенсорного различения и восприятия объектов, ребенок начинает говорить, и начинается процесс формирования его "я".

Процесс отнятия от груди — то есть время, когда ребенка "заставляют" перестать сосать грудь — обычно рассматривается как трудный и травмирующий. Но скорее, если до этого не было голодания и дающих соответствующий эффект проблем (то есть не накоплен опыт прерываний, ненормальностей или незаконченных аспектов предыдущих стадий), ребенок готов и жаждет использовать свои вновь развившиеся способности и оставить позади интроецированное слияние. Трагично, что эта нормальная последовательность фаз почти никогда не имеет места в нашем обществе, то есть, что у нас всегда с самого начала имеет место неправильное кусание и жевание, что привело Фрейда и других к представлению о нормальности "частичной интроекции", проглатывания плохо пережеванных кусков того или иного рода.

В кусании, жевании, очень важной способности передвижения и приближения ребенок обретает основные доступные ему виды агрессии, находящиеся в его распоряжении и используемые им для своего роста. Они, разумеется, не "антисоциальны", хотя и являются прямой антитезой пассивного слияния. Но если эти биологические деятельности не используются на службе функций роста, как инициатива, выбор, преодоление препятствий, набрасывание на объект и разрушение его в целях ассимиляции, — тогда избыточная энергия находит выход как неуместная агрессия — доминирование, раздражительность, садизм, жажда власти, суицид, убийство, и их массовый эквивалент — война! Тогда организм не развивается в постоянном творческом приспособлении к среде, при котором "я" — это система исполнительных функций, занятых ориентацией