продукции всех коллективных и кооперативных поселений) и в строительстве («Солель Бонех» занималась строительством дорог, домов и фабрик, а также владела каменоломнями и кирпичными заводами). Кроме того, Хистадрут первой освоила и стала развивать сферы морского рыболовства, судоходства и гражданской авиации в Палестине. Она создала сеть магазинов розничной торговли и жилищные конторы в городах, рабочий банк и большую страховую компанию («Хаснех»), а также многочисленные средние предприятия — промышленные, транспортные и сельскохозяйственные. «Солель Бонех» стала бурно развиваться после депрессии 1926–1927 гг. Из скромного предприятия она превратилась в огромную — даже по международным стандартам — строительную компанию, возводившую до 50 тысяч зданий в год. Под контролем ее промышленного филиала «Коор» находились металлургические и химические заводы, предприятия по производству стекла и цемента; «Коор» владел также значительной долей акций в лесопильной и пищевой промышленности. Через сорок лет после основания Хистадрут на долю этих предприятий приходилось не менее 35 % валового национального продукта (53 % — в сельском хозяйстве, 44 % — в строительстве, 39 % — на транспорте и 25 % — в промышленности).

Итак, доля социалистического сектора в экономике Палестины была весьма внушительной, но возникает вопрос: до какой степени он все еще находился под демократическим управлением? Теоретически каждый член Хистадрут являлся в то же время и членом «Кооперативной ассоциации труда» («Херват Овдим») — центральной организации, управлявшей и владевшей всеми предприятиями Хистадрут. Теоретически каждый член Хистадрут имел голос в управлении этими предприятиями. Но на практике с ростом численности Генеральной федерации профсоюзов ее экономическая активность также возрастала, а следовательно, каждый отдельный голос значил все меньше и меньше. Согласно конституции, кооперативы не имели права пользоваться наемным трудом со стороны. Но и это «золотое правило» было нарушено почти сразу: сначала — в промышленных и транспортных кооперативах, а позднее — во многих мошавах и даже в киббуцах, поскольку в работе всех этих предприятий существовали сезонные колебания потребности в рабочей силе. Эта дилемма оказалась неразрешимой. Время от времени звучали требования предоставить рабочим должности в административных комитетах, долю акций в управлении предприятиями, а также выделять долю из доходов федерации. Но все эти требования, как и в других странах, встречали сопротивление администрации, ревностно оберегавшей свои привилегии. Да и рабочие не особенно стремились воспользоваться своими правами и разделять ответственность. Таким образом, между теорией и практикой социализма возникли значительные расхождения. Соображения выгоды и эффективности возобладали над доктриной.

Таким образом, трудовой сионизм стал доминирующим фактором сионистского движения и его история нераздельно слилась с историей еврейского общества в Палестине. В начале 1930-х гг. лидеры «Мапаи» стали играть центральную роль в сионистской политике, и характеристику их идей и действий невозможно дать в отрыве от более широких проблем того периода — таких, как отношения с арабами и с британским правительством, — а также от развития йишува в целом. Но именно в этот период трудовое движение проходило фазу стремительного роста. Динамично развивались старые предприятия, вкладывались деньги в новые. Поэтому следует подробнее рассмотреть некоторые виды деятельности лейбористов, выходящие за пределы традиционных сфер активности политических партий и профсоюзного движения.

ПИОНЕРЫ

История лейбористского социализма была бы неполной без рассказа о «Хехалуц», организации молодых еврейских пионеров, подготовивших целое поколение в диаспоре для жизни и физического труда в Палестине. Первым идею создания такой организации высказал Трумпельдор около 1908 г. Жизнь в Палестине во времена второй алии укрепила в нем мысль о том, что будущие иммигранты должны быть подготовлены к жизни на новой родине, о ходе этой подготовки им предстояло жить сообща на ферме или — реже — в городской общине, чтобы приобрести необходимый опыт в сельском хозяйстве и в других полезных для палестинской жизни профессиях. В период I мировой войны в беседе с Жаботинским Трумпельдор описывал свои представления о том, что должна представлять собой «Хехалуц»: это будет армия безымянных слуг Сиона, лишенных всяких личных интересов и стремлений, безличных тружеников, всецело преданных делу построения еврейской Палестины и готовых исполнять любую работу, какая от них потребуется. Схожие идеи развивали Бен-Гурион и Бен Цеви в годы своего пребывания в Америке (1917–1918 гг.).

«Хехалуц» возникла под конец I мировой войны; главные силы ее в то время были сосредоточены в России. Когда значительная часть ее членов эмигрировали в Палестину, а остатки организации подверглись репрессиям при советской власти[458], центр движения переместился на запад. Большинство еврейских молодежных движений в диаспоре решили готовить своих членов к жизни халуцим в Палестине. В сотнях еврейских домов рядом с фотографиями Герцля и панорамами Иерусалима появились картинки, изображавшие халуца — молодого человека в синей рубахе и брюках цвета хаки, трудящегося в апельсиновой роще с лопатой или мотыгой. Все трудовые сионистские партии поддерживали «Хехалуц» и соперничали за привлечение молодежных движений на свою сторону — точь-в-точь как пытались завербовать иммигрантов третьей алии. Впрочем, Бен-Гурион и некоторые другие лидеры сомневались в эффективности хахшары (подготовки) за пределами Палестины. Они считали цели «Хехалуц» вполне достойными, но условия в Европе были слишком непохожи на то, что предстояло увидеть халуцим в Палестине; поэтому любая тренировка казалась бесполезной.

В начале 1920-х гг. штаб-квартира «Хехалуц» находилась в Берлине, а позднее была перенесена в Варшаву. Первая всемирная конференция этой организации состоялась в Карлсбаде в 1921 г. К 1925 г. численность «Хехалуц» возросла с 5400 до 33 000 человек, но в 1928 г. снова сократилась до 8000, в точности отражая колебания благосостояния сионистской организации в целом. И только в 1930-е гг. «Хехалуц» превратилась в настоящее массовое движение: к 1933 г. численность ее достигла 83 000 человек. Около четверти из них работали на фермах в Польше и в Германии. Движение халуцим разрослось и охватило даже Кубу, Ирак и Южную Африку. Многие фермеры в Европе и Америке приходили в замешательство при виде городских еврейских мальчиков и девочек, старавшихся изо всех сил — хотя и не всегда успешно — доить коров, сгребать навоз и управляться с другой черной работой, к которой они, по всей видимости, были совершенно не готовы. Но в 1930-е гг. в Палестину прибыло около 34 000 халуцим — почти половина общего числа иммигрантов, приехавших по разрешениям для рабочих. (В те годы мандатное правительство, регулируя поток иммиграции, выделяло доли иммигрантов по разным категориям — «капиталистов», рабочих, студентов и т. п.)

В 1935 г., когда объем иммиграции был резко сокращен, «Хехалуц» снова пришла в упадок. Теперь ее членам приходилось проводить в центрах подготовки не год-два, как прежде, а гораздо дольше. Из тех 8000 молодых людей, которые находились в центрах подготовки накануне II мировой войны, многие дожидались своей очереди на въезд в Палестину по четыре года и более. Жизненные условия в этих