— Какой приятный запах! — сказал Бруно.

— Да. Это тахар. Мы едим его по особым случаям, — пояснила Аруна.

Меир вспомнила. Конечно же! Это же мама Мехрана и его сестры. Они тоже ее узнали. Девочки хихикали, а пожилая женщина мило улыбнулась.

— Я как раз собиралась зайти в мастерскую Мехрана, — с улыбкой сказала Меир. — Как у него дела? Как вы?

Женщины что-то обсудили на кашмирском.

— Если хотите, присоединяйтесь. Это очень важно для нас. Как символ. Они принесли тахар для мадам, но тут хватит на всех.

— Спасибо, — быстро согласилась Меир.

Они по-турецки сели на пол. Аруна принесла тарелки. Мама Мехрана положила в каждую по ложке ароматного риса. Каждый с благословением съел свою порцию, запивая рис жирным йогуртом с орехами и рубленой кинзой. Меир и Бруно копировали действия женщин. Ели молча, подхватывая рис с тарелки пальцами. Меир впервые ела это вкусное блюдо. Аруна вовремя накрыла горшок крышкой:

— Это для миссис Боуэн. Она проснется и поест.

Девочки снова захихикали.

— Они хотят спросить, женаты ли вы? — обратилась мать Мехрана к Меир.

Меир боялась посмотреть на Бруно, но чувствовала, что он смотрит на нее. Теперь она не сомневалась, что любит его, но не знала, какие чувства он испытывает к ней. Сердце сжалось от тревоги.

— Нет, он не мой муж. Бруно мой близкий друг.

Девочки снова рассмеялись, затем начали болтать на кашмирском языке. Бруно и Меир ничего не понимали. Аруна сказала Меир:

— Мехран ушел в лагерь. Он готовится к предстоящим битвам. Поэтому его мама каждый день делает тахар.

Меир и Бруно напряглись. Это могло означать только одно: Мехран присоединился к повстанческой армии. Меир представить не могла, что мрачный и серьезный юноша решится на столь отчаянный шаг.

— Надеюсь… с ним все будет хорошо, — прошептала она. Меир боялась думать о том, что его могут убить военные или боевики.

Аруна погрозила им пальцем:

— Это не то, что вы подумали. Он изучает ислам ради того, чтобы повсюду царил мир. Его джихад только в сердце.

Мать Мехрана повернулась к ней и быстро заговорила, Аруна переводила:

— Для Мехрана Аллах везде, его единственное оружие — слово и правда в человеческих сердцах. Он нашел свой путь и будет проповедовать, чтобы по нему пошли и другие.

Пожилая женщина едва сдерживала слезы. В Кашмире было слишком опасно, даже для проповедников. Меир поняла, что пора уходить. Они поблагодарили за угощение и попрощались. Меир попросила у Аруны разрешения еще раз навестить Кэролайн перед отъездом из Шринагара. Аруна милостиво кивнула. Меир обняла сестренок Мехрана, почтительно поклонилась его матери. Через несколько минут они уже шли вдоль озера по яблоневому саду. Осень потихоньку подбиралась к этим местам.

Меир и Бруно не заметили, как заблудились в лабиринте переулков и аллей. Под деревянными ступеньками ворчали собаки. Бруно остановился.

— Нам туда?

— Нет, мы пришли оттуда.

Немного поплутав, они вышли на правильную дорогу. Бруно внезапно остановился, развернул Меир лицом к себе и пристально посмотрел ей в глаза:

— Что ты делала в ее спальне?

— Оставила волосы Захры в тумбочке. Пусть будет хоть такая связь, чем никакой.

— Я бы никогда не додумался до этого.

Внезапно из-под забора выскочила собака, она оскалилась и зарычала на них. Бруно вскрикнул, схватил Меир за руку и оттащил ее от животного. Остановился он только в конце улицы. В голове Меир вспыхнули картинки — точно так же он пытался спасти Лотос. За углом дома на них налетела орава ребятни. Все дети были в одинаковых комбинезонах.

Бруно остановился.

— Прости, с недавних пор я боюсь собак.

Под соснами и раскидистыми ивами дети играли в мяч. Другая группа детей развлекалась игрой в крикет. Самые смелые раскачивались на веревке над широкой рекой. Бруно и Меир сели на поросший травой берег и любовались угасающим днем.

— Похоже, они счастливы, — сказала Меир.

Бруно кивнул:

— И полны надежд. Даже в таком опасном месте. Надежда — это самое необходимое. Я постоянно думаю о Лотос. Когда мы ели рис на веранде, я тоже вспоминал ее. Эта боль внутри никогда не пройдет. — Он потряс головой. — Я уже не знаю, где заканчивается горе, а где начинается эгоизм.

— Ты никогда не вел себя эгоистично, — возразила Меир.

— Нет? Я постоянно думаю о себе. Думаю о том, как я размышляю, что делаю. Все старые ценности вывернуты наизнанку. Все потеряло смысл. Ради чего жить? Ради работы, амбиций, успеха, любви?

— Я не знаю. Это настоящая проблема. Думаю, имеет значение то, что находится прямо здесь. Везде, — она указала рукой на площадку для игр, но имела в виду и Уэльс, и ребенка Тала, и маленькую хижину Бруно на альпийском лугу. И шаль Захры. — Ты еще не готов перестать горевать, — печально сказала она.

Бруно смотрел вперед, потом повернулся к ней:

— Наверное, нет. Мне нужно больше времени.

Он говорил тихо, в голосе звучало и предупреждение, и трогательная забота о ней. Меир едва не расплакалась, услышав это.

— Я знаю.

Пока они разговаривали, Меир наблюдала за возней мальчишек. Они раскачивались на веревке до тех пор, пока она не принимала почти горизонтальное положение, и тогда они отпускали ее и приземлялись на противоположном берегу. Меир тоже захотелось прыгнуть, она прикинула, какие усилия надо приложить, чтобы так раскачаться на «тарзанке», и ощутила, как напряглись мускулы. Один из мальчиков совершил обратное путешествие, пролетев над желтым от нечистот потоком. Следующий парень схватил веревку и начал разбегаться. Он потерял равновесие и резко затормозил подошвами, оставляя след на пыльной сухой земле. В итоге он повис над грязным потоком. Весил он мало, поэтому не мог самостоятельно раскачаться и беспомощно дергался на конце веревки. Старшие мальчики подбадривали его криками, но постепенно дети начали расходиться. Близился вечер и комендантский час. Мальчик снова и снова раскачивал веревку, но безрезультатно. Он уже выбился из сил, однако не сдавался. И ему в конце концов почти удалось попасть на берег, но он слишком рано отпустил веревку и, размахивая в воздухе руками и ногами, рухнул в грязную воду. Пошатываясь, парень выбрался на берег и упал на песок. Он промок до нитки, синий комбинезон был испачкан, но мальчишка улыбался. Меир даже издали видела его блестящие белоснежные зубы. Но потом он заметил, что балка моста рухнула, и понял, что оказался в ловушке.

Старшие мальчики окликали его по имени. Меир быстро вскарабкалась по веревке, уперлась ногами в узел на конце «тарзанки». Прикинув расстояние на глаз, начала раскачиваться. В нужном месте как раз нависали ветки дерева. Она раскачалась и прыгнула. Небо и трава поменялись местами. Она летела и наслаждалась моментом славы. Она бы ни за что не ошиблась. В следующий миг она ухватилась за ветку. Грубая кора оцарапала ладони, но это была ерунда. Хэтти говорил, что трапеция лучше секса. Он, как всегда, был прав. Улыбаясь, она спрыгнула на землю. Мальчик, открыв от удивления рот, смотрел на нее. Он просто остолбенел он неожиданности. На противоположном берегу ребята радостно кричали и прыгали. Она наклонилась к мальчику.