— Согласен, тогда германцы опередили нас, господин Черчилль, но если подходить объективно…

— Понимаю, — не дал ему договорить Черчилль, — что я — не фюрер, и преподносить подобные подарки, в виде выкраденных руководителей соседних стран, мне не полагается, тем не менее просил бы вас, полковник, — тут же начал ритуально понижать его в чине премьер-министр, — вспомнить о том, каким именно ведомством вы руководите.

— Признаю, что в той ситуации мои люди сработали ниже своих возможностей.

— Издеваетесь, подполковник?

— Простите, сэр?

— Скажите мне прямо, майор, у вас действительно имеется хотя бы два-три человека, которых вы сумеете быстро перебросить в район озера Комо, где, как явствует из последних донесений, может находиться сейчас Паломник?

— Честно признаюсь, что на крайнем севере Италии у нас нет надежной агентуры, однако мы активизируем всех, кто способен выполнить подобное задание. Словом, поднимем на ноги всю нашу диверсионную сеть.

— И не только. Свяжитесь с местной мафией, с партизанами, местными высокопоставленными итальянскими полицейскими чинами, со Скорцени или с германским генералом Геленом[115], да хоть с папой римским!

«А что, с папой римским — это мысль!» — согласился с премьером О'Коннел, однако произнести это вслух не решился.

— Мне понятны ваша цель и ваши требования, — уже почти сквозь сжатые зубы проговорил генерал, чувствуя, как что-то там у него внутри яростно закипает.

В данном случае, пользуясь своей властью, Черчилль прибегал к совершенно недозволенным методам — это было понятно. Вот только генерал представления не имел о том, как следует противостоять этому натиску.

— Кстати, помнится, в прошлый раз вы рассказывали мне о некоей прекрасной представительнице итальянской «черной знати»[116], высшей аристократии Италии.

— Да, в той истории с Муссолини была замешана и одна очаровательная римлянка, — неуверенно подтвердил генерал, еще понятия не имея, о ком именно идет речь.

— И вам удалось подступиться к этой римлянке и всем прочим сливкам «черной знати»? Только правду, правду…

— В общем-то да… — все еще мучительно пытался припомнить генерал О'Коннел, о ком это решил поведать ему премьер-министр.

— А не могли бы вы отвечать если не определеннее, то хотя бы увереннее, генерал?

— Для начала хотелось бы уточнить, кого именно вы имеете в виду, — признал свое поражение О'Коннел.

— Все то, хорошо известное вам около ватиканское чиновничество, которое уже подарило Италии не одного негодяя, причем не только с церковной окраской…

— Но вас интересует женщина, — к этому мгновению генерал уже, наконец-то, сумел вспомнить имя прекрасной представительницы «черной знати» и теперь спешно пытался привязать к нему имя кого-то из своих итальянских агентов или хотя бы кандидатов на вербовку. — Вот именно: некая итальянка, которая якобы работала на вас, на разведку Ватикана, германцев и добрый десяток других спецслужб.

— Признаю, к тому времени она уже действительно являлась двойным агентом.

— Если вы имеете в виду только германскую и итальянскую разведки, то все же потрудитесь обратить внимание на мою подсказку и вспомнить еще и о ватиканской.

— Понимаю, вы — о «Содалициум Пианум»[117], специальной церковной сыскной службе, которую возглавляет прелат Бенини, — решил щегольнуть своими познаниями О'Коннел.

— Вы опять неточны, генерал: не «прелат Бенини», а «яростный поклонник и приверженец Бенито Муссолини» прелат Бенини.

— Уточнение принимается, сэр.

— И уверен, что это «Содалициум Пианум» нашла, проверила и не просто завербовала эту вашу княгиню, но и открыла в ней шпионский талант.

— Насколько я понял, речь идет о княгине Марии-Виктории Сардони.

— Как вы назвали ее? Княгиня Мария-Виктория Сардони? Очевидно, речь именно о ней. Ведь это она помогла тогда Скорцени в его погоне за Паломником?

— Какое-то участие она, несомненно, принимала.

— И какие же выводы после всей этой истории вы сделали, мой генерал? Сумели получить хоть какой-то доступ к телу этой новоявленной Марии Магдалины? Или хотите сказать, что и на этом фронте Скорцени обошел вас на половину корпуса?

— У нас есть человек, близкий к телу княгини Сардони. Сейчас.

— Неужели? И чем же он занимается, пребывая у тела этой смазливой итальянки?

— Поисками кладов Роммеля.

— Чьих-чьих кладов?! — изумленно спросил Черчилль.

— Фельдмаршала Роммеля, известного нам по боям в Ливийской пустыне.

— Не надо напоминать, чем нам известен Роммель, кладоискатель вы наш! Лучше объясните мне, почему сокровища германского фельдмаршала этот ваш «суперагент» ищет у тела столь безмятежно прекрасной итальянки.

— Потому что путь к тайнам этих сокровищ пролегает через тайны тела княгини Сардони.

— Вот теперь я слышу доводы истинного разведчика! — коротко, но очень едко рассмеялся премьер. Однако тотчас же выдержал надлежащую паузу и уже совершенно спокойно спросил: — Считаете, что это реально? Лис Пустыни действительно мог не сдать награбленное им в Африке в казну рейха и кое-что припрятать?

— Самым пиратским образом, сэр.