я снова поцеловала его, как будто он все еще не думал, что сможет, но я чувствовала, как он напряжен, как близок к забвению, и знала, что он так же близок к тому, чтобы сдаться, как и я, если бы только позволил себе это.

— Пожалуйста, Райдер, — задыхалась я, мое тело было почти на грани срыва, отчаянная потребность поглощала меня. — Пожалуйста.

— Черт, — выругался он, целуя меня сильнее, и с глубоким толчком его член вошел в меня, и мы внезапно рассыпались в объятиях друг друга.

Я вскрикнула, когда экстаз хлынул через мое тело, и я дрожала и трепетала на нем, глубоко целуя его, чувствуя, как он содрогается подо мной с пьянящим стоном, пока мы, наконец, не застыли неподвижно.

Его язык ласкал мой, а его руки скользили по моей спине и запутывались в моих волосах, и я переместилась назад, чтобы посмотреть на него сверху вниз.

— Если я скажу, что я тебе это говорила, ты меня отшлепаешь? — поддразнила я, и он мрачно рассмеялся.

— Не искушай меня, детка. Я не начал вдруг хотеть обниматься, — предупредил он, но как только он это сказал, он упал обратно на свою кровать, увлекая меня за собой, перекладывая нас, пока мы не стали лежать бок о бок, откинувшись на подушки.

— Как скажешь, — поддразнила я.

Он шлепнул меня по заднице достаточно сильно, чтобы ужалить, и я задохнулась от возмущения, когда между моих бедер разлилось тепло.

— Как насчет того, чтобы пообниматься часок, а потом я позволю тебе связать меня и доминировать надо мной, как твоей душе угодно? Никаких жестких ограничений и никаких безопасных слов, — пошутила я, и он рассмеялся, но это был грязный и полный обещаний смех, от которого у меня подкосились пальцы на ногах.

— Ты можешь пожалеть, что заключила со мной такую сделку, детка, — предупредил он, притягивая меня ближе, и я закинула ногу на его бедро, положив голову ему на грудь, прямо над черным Х, который я нарисовала чернилами напротив его сердца.

— Сомневаюсь, — ответила я, целуя его татуировку и ухмыляясь про себя, а он голодно зарычал в ответ.

25. Данте

— Тебе действительно нужно смириться с этим, брат, — пробормотал я Леону, который сидел в передней части моего Альфа Ромео, пока мы неслись по темным улицам Алестрии. Весь город был освещен рождественскими огнями, и люди уже пили на улицах.

Элис сидела сзади, положив ноги на сиденья, ее голова покачивалась в такт музыке, которую она слушала через наушники. Я принял решение отвезти нас к себе домой со всем, что мы заберем домой на рождественские каникулы, вместо того чтобы добираться по периметру огромного участка, где размещались подопечные, а потом нести все это на себе. Кроме того, мама попросила меня забрать мою древнюю тетю Ласиту, которая отказалась путешествовать по звездной пыли, сказав, что это материал Царства Теней и любой, кто нею воспользуется, будет одурманен звездами в отместку. Иронично, учитывая, что она была настолько же когнитивно активна, как чиабатта.

Леон, честно говоря, надулся, уставившись в окно, словно жук залез ему в задницу и умер. Я не собирался всю вечеринку смотреть на его толстую губу.

— Leone! — рыкнул я, используя свой голос Альфы, который заставлял моих младших кузенов обделаться. Он удивленно посмотрел на меня, и я указал на него, не отрывая глаз от дороги. — Сегодня зимнее солнцестояние, ты хочешь провести его в комнате в одиночестве? Потому что именно это и произойдет, если ты будешь ходить с лицом, похожим на отбитое кубло. Я не позволю тебе испортить этот праздник, piccolo cucciolo.

Его губы разошлись в удивлении от моих слов. — Ты только что назвал меня маленьким щенком?

— Так ты себя ведешь, так я и буду тебя называть, пока ты не возьмешь себя в руки, — прорычал я, сворачивая на дорогу, ведущую вглубь территории Оскура, когда мы приблизились к дому тети Ласиты.

— Не могу поверить, что ты сейчас пытаешься натравить на меня своего Альфа Волка, — пробормотал он. — Ты должен извиниться. И посмотри на Элис, она даже больше не волнуется.

Я взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что Элис закрыла глаза, полностью погрузившись в музыку, когда она бормотала в такт песне, и на моих губах появилась ухмылка. — Она извинилась перед тобой пятьдесят раз пятьюдесятью разными способами, я бы сказал, что с нее хватит, брат. Значит, пора и тебе закончить. Ну, вообще-то это время пришло и ушло, но все же. Сегодня Рождество, stronzo.

— Пфф, Рождество. Я никогда не любил Рождество, — надулся он.

— Это говорит парень, который нарядился в полный комплект рождественских гирлянд во время солнцестояния в прошлом году и пел «Come All Ye Faeful» во всю мощь своих легких, на крыше, в четыре утра, за окном моей мамы.

Леон фыркнул от смеха при этом воспоминании, а затем сменил выражение лица. — Того Леона больше нет. Умер. Похоронен.

— Ну ты и ребенок! — я ударил его вслепую, не отрывая взгляда от дороги, и он начал бить меня в ответ, мы двое наполовину боролись, пока я боролся за то, чтобы ехать прямо и защищаться одновременно. — Figlio di puttana (п.п. Сукин сын), — шипел я.

— К черту твою puttana, — проворчал он, возвращаясь на свое место и надвигая на глаза бейсболку Академии Авроры.

Dalle stelle…

Я остановился возле ряда домов на самой красивой улице на востоке Алестрии. Крыльца домов были величественными, и у каждого из них был свой маленький дворик. Двор тети Ласиты отличался от других, некоторые сказали бы, что он был оскорбителен для глаз. На яблоне висели амулеты, а на лужайке стояли всевозможные мифические статуэтки и безделушки, обладающие якобы магической силой и отпугивающие врагов, демонов и проклятых звездами призраков — или так она считала. Если существовало мифическое существо, о котором она не слышала, она верила в него без сомнений в ту же секунду. Однажды я попытался объяснить ей, что она должна больше беспокоиться о настоящих монстрах в мире, но она сказала, что мой мозг заражен драконьим пухом, что бы это ни было.

Я припарковался у входа и распахнул дверь, удивившись, когда Элис вскочила, бросила наушники на заднее сиденье и последовала за мной на тротуар. Я оглянулся на Леона, который хмурился под своей кепкой, и покачал головой.

Элис вздохнула, пока я запирал машину. — Я не подписывалась на эти Львиные настроения. Вампиры не дуются, Данте.

— В конце концов, он это переживет, — сказал я, открывая ворота и проходя через оставленную там охрану,