– Нельзя винить их, люди измучены голодом, болезнью, друг другом. Даже здесь, в сердце Амлотианства, они начали думать, что Господь-Кузнец забыл их. Непозволительно, страшно.

Кардинал Сфорана перевёл взгляд на город и восхитился картиной. Великий Астергаце уже много месяцев казался плоть от плоти куском Пекла: чёрный от грязи и копоти, с огромными ночными кострами, в которых горели трупы; горожане сражались на его улицах словно обезумевшие демоны. А теперь всё это скрывала искристая белизна. Город перешёл обратно на сторону Господа-Кузнеца, очистился. Разумеется, беды никуда не исчезли, только преумножились, и всё же…

– Нет.

– Монсеньор?

– Мы пошлём к нему наблюдателя. Открыто. Пусть то будет человек, искушённый, чьи глаза видят всякую фальшь в душе. Есть один подобный, наделённый ясным взором, инвестигатор, петрианец, несгибаемый аскет. Пиши, Лусио.

* * *

Величие соборов соседствовало с убожеством трущоб, ангелы возвышались на улицах и следили за людьми своими каменными глазами; на храмовых стенах горельефы изображали святых, творивших чудеса, а на шпилях сверкало золото. Холодный воздух дрожал от колокольного звона, а под ногами хлюпала зловонная жижа. В этом городе перемешивались грязь и возвышенный идеал, бессмертие и тлен, надежда и отчаяние. Снаружи Астергаце казался пристанищем небожителей, но внутри он был громадным запутанным кошмаров, который давил на Улву со всех сторон. Даже небо стало казаться ей низким и тяжёлым.

Они шли, сопровождаемые снегопадом и растущим числом горожан. Эти стремились к Обадайе как мотыльки к горящей свече, зачарованные, трепещущие. Не пройдёт много времени прежде чем в них тоже начнёт гореть пламень «святого духа». Юноша брёл словно бы бесцельно, шагал по кривым улочкам, слушал колокола и вой. Люди сыпались из домов, рыдали, рвали волосы на головах. Северянка то и дело хваталась за клинок, но Исварох останавливал её.

– Да что же это?! – рычала она.

– Великая скорбь, – ответил Оби грустно, – Папа умер сегодня, амлотиане осиротели.

Юноша остановился, посмотрел вверх, на огромное здание, – один из тех громадных, украшенных барельефами и мозаиками кубов, что звались «палаццо». Этот был самый большой из виденных Улвой, помпезный и вычурный. А ещё самый пугающий.

– Изнутри несёт тленом, – сказал Исварох.

– Ибо все там погибли давно, – согласился Оби. – Это печальное место зовётся Палаццо Риджанни. Когда-то жизнь здесь била ключом, граф был богат и привечал талантливых людей. Он давал им кров и заказы, всячески поддерживал. На редкость праведный был человек. Но когда прискакала Пегая, его сердце поддалось ужасу, граф заперся в своём доме вместе с семьёй, армией охранников и припасами, отказался впускать или выпускать кого-либо.

– Замуровал себя? – Улва поёжилась.

– Да. Увы, это не остановило Пегую, ведь она скачет по воздуху как по земле. Весь род Риджанни закончился внутри, похороненный при жизни. Обезумевший граф ушёл последним, совершив смертный грех самоубийства, когда пятна стали появляться на его теле. Будьте здесь.

Он пошёл к запертым вратам и те осыпались ржавой пылью, пропуская Оби внутрь. Новоявленные последователи стали молиться вразнобой, некоторые пали ниц, вызвав раздражение северянки.

Исварох прислушивался, пытаясь выделись в овечьем стаде волка. Все эти случайные людишки были безвредны, однако, не так давно к ним присоединился один особенный. Он хорошо прятался от слепца, молчал, вёл себя тихо, но мечник чувствовал потаённую силу, грацию опытного воина. Этот даже дышал иначе, у него были могучие лёгкие… А, вот и он, подкрадывается неспешно, даже снег под ногами не хрустит. Прошёл мимо Улвы, девчонка вздрогнула, – чутьё у неё отменное, – но не обернулась, слишком отвлечена. Исварох приготовился выхватить клинок и рубануть, но незнакомец замер, так и не приблизившись на расстояние удара.

– Мир тебе, мастер Исварох. – Сказано было на языке хассун, чужеродном и малоизвестном в этой части мира. – Бывший ученик шлёт приветствие и зовёт на встречу. Он будет ждать тебя после заката близ фонтана Деври, только сегодня. Ты не обязан являться, мастер Исварох, это просто возможная дружеская встреча.

– Что за ученик? Когда-то у меня их было много.

– Он велел передать, – самый нерадивый…

Земля под ногами вздрогнула, люди на улице загомонили громче. А всё оттого, что Палаццо Риджанни начал оседать под своей тяжестью. Камень превращался в жирный чернозём, отваливались и рассыпались огромные комья, дворец превращался в холм. Буйная зелень прорастала среди зимы, поднимались деревья и кустарники, зрели плоды. Всё происходило прямо на глазах, будто проносились десятилетия пока, наконец, чудо не обрело окончательную форму.

Люди вошли в огромный сад где был ковёр из трав и крыша из крон, где пели птицы и воздух пах летним зноем, где из камней били ключи и где под раскидистой оливой сидел юный мессия. Он устал и задремал в корнях, такой хрупкий и умиротворённый, а обращённые рассаживались вокруг на коленях. Нищие, прачки, золотари, стражники, кожевенники, фонарщики, воры и уличные проповедники, – человеческий сор, который юноша подобрал. Что ж, тот, первый Сын Божий тоже набирал апостолов из кузнецов, рыбаков да мытарей.

Исварох и Улва встали рядом под ветвями оливы, они были здесь чтобы защищать его.

///

Их становилось всё больше. Весть о саде в тени трёх великих гор начала затмевать скорбь по ушедшему понтифику. В конце концов Пий Четвёртый был уже мёртв, а его подданные всё ещё нуждались в чуде. Они входили словно в иной мир, оставляя все беды позади, дрожащие дети в поисках убежища и защиты. Сад принимал их, кормил и поил, согревал и очищал.

Мессия рассказывал басни и притчи, его мягкий голос заставлял людей улыбаться, а время – течь иначе. Казалось, что мир вне сада жил намного быстрее и суматошнее, тогда как внутри тянулись многие спокойные часы.

Закончив проповедь Обадайя умолк, ему требовался отдых. Паства следила за ним с обожанием, но потом тоже стала укладываться среди цветов. Сонные овцы, опьянённые чувством безопасности.

Улва была рядом с мальчишкой почти всё время, пока слепой мечник обходил чудесный уголок. Исварох ожидал, что вот-вот, совсем скоро придут папские солдаты.

– Он сказал, что ты можешь идти. – Воительница подошла к нему почти неслышно. – Сегодня ничего дурного не случится.

– Вот как? Что ещё он сказал?

– Только это, – она явно была раздражена, как и всегда. – Что происходит, пожри вас Гедаш? Ты уходишь? Куда? Что мне делать со всем этим сбродом?

– Видимо я должен встретиться кое-с-кем. Скоро вернусь. Будь рядом с ним, даже если он уверен, что опасности нет.

– Эй…

– Ты взрослая девочка, бдительная, сильная, а твоё мастерство обращения с клинком постоянно растёт. Уверен, справишься, только больше прислушивайся к чутью.