Я опять делаю тщетную попытку вырваться, но Арно лишь повышает голос:

— Что та Паола надеялась тут найти? Зачем она сюда приехала?

— Пратьяхару… — рыдаю я.

— Ах, пратьяхару! Ах, вон оно как все запущено! Я угадал, название дома было очень неспроста, да? И в чем был план? Посидеть в своей башне из слоновой кости и…? Найти саму пратьяхару? Да? Так ты хотела? Но это же полнейший самообман! Так думали дикари, если сожрать кого-то сильного или умного, то эти качества перейдут к тебе. Но ты же не будешь утверждать, что на полном серьезе полагала найти пратьяхару, отсидевшись в доме с таким названием? Нельзя найти ничего снаружи. Снаружи ничего нет. Если заяц залезет в лисью нору, он не станет лисицей!

Наконец-то, наконец-то меня все-таки прорвало на слезы. Они текут ручьями, нет, реками, водопадами, я даже не пытаюсь их вытирать, а Арно словно бы ничего не замечает. Он берет мою руку и насильно прижимает ко лбу Тащерского. Тот влажен, прохладен и пуст . Я замираю от ужаса и, одновременно, от осознания какого-то странного покоя, обволакивающего меня почти физически ощущаемым туманом, сквозь который окружающий меня мир — освещенные луной скалы, сломанные деревяшки, оборванные веревки, ползущий по икре Тащерского краб — проступает нереальной, остановившейся картинкой. В теле под моей рукой никого нет, оно мертвее камня, в который упираются мои ноги. Я поднимаю руку, кладу на свой лоб и чувствую тепло.

Разгоряченный, с красными пятнами на щеках, Арно снова тащит меня куда-то. Мы вылезаем из расщелины и оказываемся на треугольном валуне.

— Начни все по-другому, — говорит Арно, останавливаясь и переводя дух. — Смотри, как красиво! Живи! Люди начинают новую жизнь каждый день! Сотри все старое, нажми полный RESET! Настоящий покой не может родиться извне тебя, ни из дома, ни из острова. Для этого нужен толчок, который поменяет тебя изнутри. Пратьяхара — это не кабачковые оладьи и не рыбалка на закате. Это внутреннее состояние, не видимое со стороны, оно светится в глазах, да и все, пожалуй. И оно приходит только изнутри. А ты посмотри, что у тебя там было, в той твоей жизни? Ты же даже не могла толком ответить на вопрос, любила ли ты этого твоего… забыл как его зовут.

— Стас, — подсказываю я.

— Да не важно. Пусть Стас. Ты же талантливая, ты такая умничка! Ну сделай мне одолжение, начни, наконец, жить!

— Но как?! Все рухнуло.

— Что именно рухнуло? Ты просто слишком привязана к тому, что у тебя было. Забудь! Отвяжись! Ты же не любила ничего и никого из той жизни!

— Родителей…

— Вспомнила.

— Я никогда не смогу приехать к ним на могилу.

— Это все, что мешает тебе жить?

— Нет.

— А что еще?

— Не знаю.

— А я знаю! Страх тебе мешает и больше ничего!

— Неправда.

Размахнувшись и бросив в море камень, Арно отворачивается от меня и садится на край валуна.

— Я ничем больше не смогу тебе помочь, — говорит он. — Ты не слышишь меня. Зачем ты меня позвала? Что бы я закопал труп? Убил тех двоих, оставшихся в доме? Сотворил чудо? Ты действительно умерла. Паолы нет. А новым человеком ты быть не хочешь.

Я опускаюсь на скалы чуть поодаль. Как же я устала! Какое-то время мы сидим, глядя на бушующее море. Еще говорят, это сухой сезон. Того гляди, опять хлынет ливень. Ветер треплет волосы Арно, кидает в лицо, в глаза, но он не обращает на это внимания. Я закусываю губу. Мне становится стыдно. Зачем, действительно, я его сюда притащила? Ради чего?

— И что… — спрашиваю я тихо. — Что мне дальше делать?

Еще один камень плюхается в воду.

— Я уже сказал. Перестань думать, что твоя жизнь — это ты. Ты — это ты, а все вокруг зависит от тебя. Даже твое имя.

— Имя-то как?

— Элементарно. Паспорта продаются и покупаются. Не в этом дело, а в том, что ты не хочешь даже попробовать.

Я закрываю лицо ладонями. Дышу в них, пытаясь согреть пальцы. Мысли не желают слушаться меня, шарахаясь друг друга в темноте того мрака, в котором я очутилась.

— Как? — спрашиваю я.

— Как жить дальше?

Я киваю. Интересно, это слезы или начался дождь? Хотя, какая разница?

— Для начала понять, что ты живая. Осознать это. А дальше уже можно думать, как именно поступить в сложившейся ситуации.

— Мне кажется, — говорю я, — я немного уже это поняла. Ну, что я живая. Мне вот холодно, например.

Арно оборачивается.

— Тогда докажи. Лезь на камень и ори это всему миру.

— Что ори?

— Я живая, ори. Что еще?

— Это шутка?

— Ни в коей мере. Я серьезен, как давно уже не был. А все потому, что ты нравишься мне.

Его слова обжигаю мне сердце. Я опираюсь рукой о землю, поднимаюсь и направляюсь к высящемуся впереди валуну.

— Этот сойдет? — уточняю я.

Забравшись повыше, я оборачиваюсь:

— Что надо орать?

— Что чувствуешь, то и ори. Это не спектакль. Ты делаешь это не для меня.

Взглянув на море, я выбираю точкой опоры лунную дорожку. То самое шоссе, в конце которого висел подвесной мост, кратчайшая дорога в пропасть.

— Я жива, — еле слышно выдавливаю я.

— Не годится, — качает головой Арно.

Сглотнув и прокашлявшись, я начинаю снова:

— Я жива. Я жива.

Голос не слушается меня, и я кажусь себе нелепой. Я оглядываюсь, но это действительно не спектакль. Ярко освещенные луной скалы позади меня пусты, зрителей нет, а ссутулившаяся на корточках фигура француза мне почему-то совсем не мешает.

Я прочищаю горло, набираю полные легкие воздуха и неожиданно ору со всей мочи:

— Я ЖИВА! Слышите, вы там, боги? Я ЖИВА! Я ЖИ-ВА-а-а-а!..

Эхо разносит мой крик над морем. Испуганные, шуршат по скалам крабы, где-то в кустах несколько раз свищет птица, но я, точно заведенная, уже не могу остановиться и продолжаю надрывать горло до тех пор, пока голос не срывается на хрип.

Без сил, я опускаюсь на колени. Мой подбородок дрожит. Слезы опять начинают литься ручьями из глаз. Но теперь это другие слезы, слезы облегчения.

— Я все-таки жива, — шепчу я себе под нос, слизывая языком соленую жидкость с уголков рта.

Арно пошевелился и посмотрел на меня. Смешно, я, оказывается, совершенно забыла про то, что он все еще находится рядом.

— План помнишь? — спрашивает Арно, стоя по колено в воде и придерживая борт моей надувной лодки.

Я сосредоточенно киваю. Самое важное — преодолеть рифы и добраться до рыбацкой баржи. Там меня уже ждут, чтобы переправить в Малайзию, где я сажусь на большой многопалубный корабль, направляющийся к берегам Новой Каледонии. Дальше — просто: надо найти в порту Себастьяна, передать записку от Арно, и через два дня у меня на руках окажется пропуск в дальнейшую жизнь, простой и приятный французский паспорт с моей фотографией, но… (маленькое недоразумение, или же, наоборот, подарок судьбы, зачет по сданному Полиной Власовой экзамену) — с новым именем. «Ничего, — подмигнул Арно, — у французов красивые имена, не бойся, никакой Шизильдой или Газельдой ты не получишься».