– Нам нельзя появляться в Москве.

– Предлагаю поехать в Чисмену, к отцу.

Калёнов не ответил, раздумывая, стоит ли встречаться с Болотовым, и Ева добавила:

– Папа уехал, у него встреча с институтскими друзьями.

– Звучит заманчиво.

– Не раскатывай губу, Макс, – рассердилась женщина. – Я не предлагаю делить одну койку на двоих и мечтать о несбывшемся.

– Как вы разговариваете с полковником ГРУ?! – изумился Калёнов. – Да ещё старше вас на тридцать с лишним лет?!

– Как хочу, так и разговариваю! Едешь?

– Думаю.

– Чем?

– В основном головой. Голова дана человеку, чтобы думать.

– Чтобы думать, но не раздумывать.

– Чувствую, меня здесь никто не любит.

– Не драматизируй, полковник, тебя не любят только те, кто тебя знает.

Калёнов не выдержал, засмеялся.

– Умеете же вы уговаривать, товарищ военспец. Поехали в Чисмену. На твоей скорой или на моей медленной?

– На твоей, мне заправляться неохота.

Сели в белую «Хёндэ Кисс» Калёнова, и охранник на воротах выпустил машину с территории базы, не глянув, кто в ней сидит.

До Чисмены доехали за полтора часа, объехав Москву по Кольцевой автодороге. Разговаривали мало, так как Ева постоянно кому-то звонила либо слушала сообщения абонентов.

Калёнов поставил машину в гараже Болотова, пристыкованном с юга к основному корпусу дачи.

Ева открыла входную дверь, дождалась Максима, включила свет во всём доме.

– Располагайся в гостиной, я переоденусь и сооружу ужин на скорую руку.

– Надо было заехать в магазин и купить чего-нибудь.

– У отца всегда хранится в холодильнике запас еды, овощи и фрукты, он надолго не уезжает, так что с голоду не помрём.

Калёнов прошёл в гостиную, сел на знакомый диван цвета человеческой кожи, разглядывая картины на стенах, в основном – пейзажи молодых художников, и книжные полки.

Ева спустилась со второго этажа в цветастом топике с тонкими бретельками и в шортах. Судя по колыханию топика, бюстгальтера под ним не было, и Калёнов с трудом заставил себя отвести взгляд от груди женщины. Кивнул на картины:

– Отец собрал неплохую коллекцию. Хотя, на мой взгляд, ей не хватает разнообразия. – Калёнов улыбнулся. – Чёрный квадрат не помешал бы.

– Отец не любит абстракции.

– Ну, «Чёрный квадрат» не абстракция.

– Согласна, под чёрным квадратом Малевич спрятал облик дьявола.

– Я слышал эту версию. Ещё более изощрённо поступил Леонардо да Винчи, спрятав лик дьявола под портретом Джоконды.

– Чего только не видится спьяну ценителям высокого искусства! – фыркнула Ева. – Посиди, я позову тебя на кухню.

Она убежала, соблазнительно женственная, хотя и не воздушная как фея или представительница художественной гимнастики, а скорее спортсменка-волейболистка. Как же он её любил век назад!..

Губы невольно сложились в ироническую полуулыбку: век…

Он был тогда моложе на десять лет, но если и в те годы решил следовать принципу «молодое – для молодых», то что говорить теперь, когда на пороге семидесятилетие…

Чтобы не бередить душу воспоминаниями, снял с полки увесистый том Брэма «Жизнь животных» издания тысяча девятьсот пятого года, начал листать. Поставил на место, вытащил томик Джека Лондона, полистал, вспоминая, с каким упоением читал в детстве великолепные «Рассказы южных морей». Поставил томик обратно, снял с полки сборник фантастики.

Вошла Ева, вытирая руки полотенцем.

– Что смотришь?

– Ежегодник фантастики издательства ЭКСМО. Не знал, что Иван Дмитриевич читает фантастику.

– Фантастику он не собирает, но почитывает, а вот фэнтези не любит напрочь. Говорит, что современная фэнтези служит возбуждению нездоровых фантазий, дозволяющих кровь, убийства, грязные сексуальные иллюзии и прочий негатив.

– Пожалуй, соглашусь с его мнением, хотя первые фэнтезийные произведения давно стали классикой.

– А сам что читаешь? Исторические романы?

– Исторические романы – та же фэнтези, призванная окончательно исказить историю. Если классики вроде Алексея Толстого уделяли больше внимания эмоциональному насыщению творений, обладая к тому же литературным даром, то современные писаки типа Акунина – вообще полный мрак!

– Ты не любишь Акунина?

– Я достаточно равнодушен к нему как к писателю, но считаю его нечистоплотным человеком. Мой начальник, директор пансионата, сталкивался с ним не раз и считает отморозком от литературы, возомнившим себя живым классиком и ментором. Недаром он уехал в Европу и гавкает оттуда на Россию как блохастая лысая болонка.

Ева засмеялась, кинув взгляд на голый череп Максима, исчезла за дверью.

В гостиную потянулись вкусные запахи с кухни.

Калёнов ощутил голод, вспомнив, что давно не ел.

Взял в руки лежащий на журнальном столике увесистый томик с закладкой, прочитал имя автора и название книги. Ли Чайлд: «Джек Ричер: смертельный спиннер».

Впорхнула Ева, поправляя фартучек.

– Хлеба нет, я испеку оладьи.

– Как хочешь. Оказывается, твой отец и боевики читает.

– Это упрёк?

– Нет, я тоже позволяю себе расслабиться на детективах, а Ли Чайлд, между прочим, не худший автор. Другое дело, что его талант расходуется на конфликтную литературу.

– Такова жизнь, полковник. Вся человеческая культура базируется не на красоте и гармонии, а на конфликте и конкуренции, литература не исключение.

– Ты читала про Джека Ричера?

– Несколько лет назад смотрела фильм про Джека Ричера с Томом Крузом в главной роли. Но американские боевики в массе своей отражают генетическую матрицу нации – насилие. Розовая американская мечта: бывший киллер становится на сторону добра, с особой жестокостью расправляясь с бывшими коллегами по профессии и бандитами, а девушка с панели превращается в прекрасную леди, защитницу добродетели.

– То есть американцев ты не любишь.

– А ты от них в восторге? Кстати, отсутствие у американцев отчества также является отражением их коллективного бессознательного, несущего