на всякой другой службе? В милиции он, кроме всего, как-то оробел, теперь решил — никакой робости. Наоборот.

В министерстве ему сказали, где занимаются кадрами производственного главка, и там он быстро отыскал необходимого ему начальника, решив сразу идти к тому, кто может решать…

Миновав остолбеневшую секретаршу, Семеняк вошел в кабинет начальника, который в это время судорожно искал какую-то бумажку на своем до безобразия захламленном столе. Из бумажного беспорядка, как ледокол среди льдов, возвышался прибор с зубчатым колесом наверху.

— Я насчет работы, — начал Семеняк.

Кадровик мельком рассерженно глянул на него (секретарша свое получит) и, рыкнув: «Подождите в коридоре», продолжал шарить по столу.

И вот снова оробел — послушно вышел в коридор и просидел там на подоконнике около часа. За это время кадровик пять раз сбегал куда-то с бумагами в руках. Наконец в коридор высунулась из двери и злющая секретарша (она свое получила):

— Пройдите…

Когда Семеняк зашел в кабинет, кадровик снова искал какую-то бумажку, только теперь в сейфе, и не обращал внимания на вошедшего.

— Я бы хотел дать вам один совет, — громко заговорил Семеняк, испытывая острое упоение своей храбростью. — Всегда, когда перед вами живой человек, отдавайте предпочтение ему, а не бумажкам. У вас меньше будет неприятностей.

— Что вы сказали? — задохнулся кадровик, смотря на молодого человека квадратными глазами.

— То, что вы слышали, — ответил Семеняк. — А то, не ровен час, через год к вам явится, вот так же как я сейчас, сын вашего замминистра, он через год кончает. Смотрите не промахнитесь…

У кадровика онемело лицо, и он только беззвучно шевелил губами. В это время в кабинет вошел статный, красивый, модно одетый мужчина, и по тому, как он вошел и держался, было ясно, что он из начальства.

Семеняк не ошибся, это был Евгений Максимович Горяев, который сразу понял, что между кадровиком и молодым человеком происходит какой-то конфликт.

— Что у вас тут случилось? — легко спросил Горяев.

— Вот он… — кадровик грубым жестом показал на Семеняка, — пришел к нам в министерство наниматься, а начал с того, что взялся меня учить, как надо работать.

— Во-первых, я пришел сюда не наниматься, — подхватил Семеняк. — Это при царе нанимались в извозчики и няньки, я после окончания института пришел сюда работать, а не сидеть в коридоре под дверью, вы должны быть заинтересованы во мне больше, чем, может быть, я в вас. Во всяком случае, не меньше.

Семеняк заметил, что во время его тирады вошедший начальник улыбнулся и выжидательно смотрел на него. Но тот обратился к кадровику:

— Я вынужден был зайти к вам — характеристики на переданных мне сотрудников должны быть у меня сегодня, завтра они уже не нужны никому.

— Мне же надо всего пятнадцать минут, так вот же… — кадровик с ненавистью посмотрел на Семеняка.

Горяев уже направился к дверям, но вдруг остановился, обернулся к Семеняку;

— Что кончили?

— Энергетический, по диплому инженер-экономист.

— Идемте со мной…

Они поднялись на один этаж и по замысловатому коридору прошли в кабинет Горяева, где он сел за стол, а Семеняку показал на стул сбоку;

— Давайте документы…

Пока он занимался с документами, Семеняк оглядел не очень просторный кабинет, заметил, что на письменном столе по-современному бумаг не было, только авторучка, воткнутая в малахитовую подставку.

— Вы обратили внимание, как захламлен стол у вашего кадровика? — заговорил Семеняк, когда Горяев отложил его документы. — Неужели он не понимает, что в такой куче мусора легче спрятаться тому, кто хочет спрятаться?

— Не лишено… не лишено, — рассеянно согласился Горяев, думая о чем-то. — Где вы хотели бы работать? Только начистоту: в аппарате министерства или на производстве? — спросил он.

— В министерстве, — твердо ответил Семеняк.

— Чем же вы хотели бы заниматься?

— Инженер-экономист может пригодиться всюду, — улыбнулся Семеняк. — Пошлите в тот же отдел кадров, я вам в две недели выдам точный расчет времени, непроизводительно расходуемого начальником отдела, завязшим в бумажках вместо глубокого изучения проблемы кадров.

— Но и вам тоже придется бегать по этажам с бумажками, — рассмеялся Горяев, ему нравился этот задиристый парень.

— Постараюсь этого избежать. Не выйдет — уйду. Вы видели, — он кивнул на свои документы, — я неплохо знаю немецкий язык, а с языком без работы не буду…

— Мне в моем оперативно-диспетчерском отделе нужен помощник. Должность — инженер, но это для зарплаты, а характер работы главным образом организаторский, но со знанием экономики. И нужен человек молодой, энергичный. Пригодится, я думаю, и ваш немецкий язык — министерство получает из ФРГ автомобильные журналы, материалы оттуда наверняка требуется переводить, а за переводы, наверно, можно будет платить особо. Словом, вот такое вам предложение.

— Нужно будет подавать чай?. — улыбнулся Семеняк.

— Нет. Это исправно делает секретарша отдела Лидочка. Помощник — это нечто иное, это… — он рассмеялся, — это помощник, и этим все сказано. Это если моя не правая, то, во всяком случае, левая рука. То, что вы инженер-экономист, — очень хорошо. Работа потребует от вас самостоятельного мышления, быстрой сообразительности и уж конечно ответственности. Решайте.

И Семеняк решил…

Это была работа для него — самому пороха выдумывать не надо, а начальник своими поручениями его никак не перегружал. Вскоре он даже сам научился находить себе занятия, включился в общественную работу, перезнакомился с многими людьми на всех этажах министерства.

Месяца оказалось достаточно, чтобы он окончательно покорил Горяева своей безотказной работой, послушной распорядительностью.

А месяца через три Горяев уже не мог себе представить работу отдела без Семеняка, которого уже звал Сема, и был с ним на «ты», хотя Семеняк с ним оставался на «вы». Его уже знали в министерстве. Вскоре он был избран членом профкома главка, ему поручили культмассовую работу, он организовал продажу театральных билетов, и работники министерства стали ходить в театры и на концерты. Горяеву доставляло удовольствие