Бристоу застыл. Даже колено перестало дергаться.

— И ты ее убил — точно так же, как убил Чарли, так же, как потом убил Рошель: сначала толкнул, сильно и неожиданно, — возможно, даже слегка оторвал от пола, — но она была застигнута врасплох, как и те двое. Ты стал орать, что из-за нее лишен денег, подобно тому как всегда был лишен родительской любви. В ответ она закричала, что ты, даже убив ее, не получишь ни пенни. В разгар борьбы, пока ты толкал ее через гостиную в сторону балкона, она выкрикнула, что у нее есть другой брат, родной, что он уже едет к ней и что она составила завещание в его пользу. «Слишком поздно, я уже это сделала!» — кричала она. А ты назвал ее лживой тварью и выбросил с балкона навстречу смерти.

Бристоу боялся дышать.

— Думаю, розы ты сразу бросил на пол у входной двери. На обратном пути ты их поднял, сбежал по лестнице в квартиру номер два и сунул их обратно в вазу. Ну и везунчик ты, черт подери. Вазу случайно своротил полицейский, а розы были единственной уликой, подтверждающей, что в квартире кто-то был: счет времени шел на секунды, ты просто не мог поставить каждый цветок в точности на то же место, которое отвел им флорист, — тебе нужно было уносить ноги. А дальше от тебя потребовалась изрядная выдержка. Ты ведь не мог предвидеть, что кто-то мгновенно забьет тревогу, но, как оказалось, на балконе второго этажа в это время сидела Тэнзи Бестиги. Услышав ее вопли, ты сообразил, что времени у тебя еще меньше, чем ты рассчитывал. Уилсон выбежал на улицу посмотреть, что с Лулой, а затем (ты ждал у двери и смотрел в глазок) побежал на последний этаж. Тогда ты включил сигнализацию, вышел из квартиры и перегнулся через перила. Муж и жена Бестиги орали друг на друга у себя в квартире. Ты побежал вниз — тебя услышал Фредди Бестиги, хотя в тот момент у него были совершенно другие мысли… В холле никого не было — ты выскочил на улицу, где валил снег. И припустил что есть мочи. Натянул капюшон, скрыл лицо, лихо работал руками в перчатках. А добежав до угла, ты увидел еще одного человека, который тоже бежал во всю прыть от того места, где у него на глазах только что разбилась его сестра. Вы друг друга не знали. Не думаю, что ты хотя бы отдаленно подозревал, кто он такой. Ты бежал во весь дух, в толстовке, похищенной из квартиры Диби Макка, мимо камеры видеонаблюдения, которая зафиксировала вас обоих, а дальше, на Холливелл-стрит, камер больше не было — говорю же, ты везунчик. Толстовку и перчатки ты, очевидно, выбросил в мусорный бак и схватил такси, правильно? Полицейским даже в голову не пришло разыскивать белого мужчину в костюме, разгуливавшего по улицам в такое время. Ты приехал в Челси, приготовил еду, перевел часы и разбудил мать. Она до сих пор верит, что вы вдвоем всю ночь проговорили о Чарли; как трогательно, Джон: аккурат когда Лула разбилась насмерть. А ведь тебе это могло сойти с рук. Ты мог бы позволить себе всю жизнь откупаться от Рошели. Такой везунчик, как ты, мог бы даже рассчитывать, что Джонас Агьемен погибнет в Афганистане; согласись, каждое газетное фото чернокожего солдата вселяло в тебя надежду, так? Но ты не захотел пускать дело на самотек. Ты, чокнутый, самонадеянный засранец, решил подстраховаться.

Повисло долгое молчание.

— Доказательств нет, — выдавил наконец Бристоу. В офисе было так темно, что Страйку едва был виден его силуэт. — Доказательств ноль.

— Вот тут ты, боюсь, ошибаешься, — сказал Страйк. — Полицейские, надо думать, уже получили ордер.

— На что? — спросил Бристоу; он наконец обрел уверенность и захохотал. — На обыск мусорных баков Лондона с целью обнаружения толстовки, которую, по твоим словам, выкинули три месяца назад?

— Ну зачем же: на осмотр сейфа твоей матери, разумеется.

Страйк задумался, сможет ли он достаточно быстро поднять жалюзи. До выключателя ему было не дотянуться, а в кабинете стало совсем темно. Он не хотел отрывать взгляд от едва видимой фигуры Бристоу. Ему не верилось, что тройной убийца мог прийти безоружным.

— Я дал им на пробу несколько комбинаций, — продолжил Страйк. — Если не сработают, думаю, им придется вызвать специалиста. Но на спор я бы выбрал ноль-три-ноль-четыре-восемь-три.

Шуршание, взмах бледной руки, и Бристоу бросился вперед. Острие ножа царапнуло Страйка по груди, когда тот отбрасывал Бристоу в сторону; адвокат сполз со стола, откатился вбок и снова атаковал; на этот раз Страйк упал вместе с креслом назад и оказался зажат между стеной и столом, а Бристоу навалился сверху.

Страйк стиснул запястье Бристоу, не видя, где нож, и в темноте с такой силой двинул ему кулаком в челюсть, что у того запрокинулась голова и слетели очки; Страйк ударил снова, и Бристоу врезался в стену; Страйк попытался сесть, но Бристоу нижней частью тела вдавил в пол его пульсирующую культю и пырнул Страйка ножом в предплечье. Лезвие раскроило плоть, из раны хлынула теплая кровь, и руку каленым железом пронзила резкая боль.

В блеклом свете, падавшем из окна, он успел заметить, как адвокат занес руку. Еле поднявшись под весом Бристоу, Страйк увернулся от второго удара ножом, сбросил с себя противника и попытался прижать его к полу, но тут из брючины вывалился протез, и горячая кровь залила все вокруг; Страйк так и не понял, где сейчас нож.

Под тяжестью Страйка стол опрокинулся; детектив надавил здоровым коленом на тщедушную грудь Бристоу, неповрежденной рукой пытаясь на ощупь найти нож, и тут в глаза ему ударил резкий свет, и кабинет огласился истошным женским криком.

Ослепленный, Страйк все же заметил нож, взлетающий к его животу; схватив валявшийся рядом протез, он принялся, как дубиной, колотить им Бристоу по лицу, раз, другой…

— Нет! Корморан, ПЕРЕСТАНЬ! ТЫ ЕГО УБЬЕШЬ!

Страйк откатился от Бристоу, застывшего без движения, выронил протез и растянулся на спине возле перевернутого стола, зажимая кровоточащую рану.

— Я же сказал, — хрипло выдавил он, не видя Робин, — чтобы ты шла домой.

Но она уже набирала номер службы спасения:

— Срочно полицию и «скорую»!

— И такси вызови, — проскрипел он с пола; от долгих разговоров у него пересохло в горле. — Я с этим куском дерьма в одну «скорую» не сяду.

Он дотянулся до мобильного, который валялся в стороне. Дисплей был разбит, но запись продолжалась.

Nihil est ab omni

Parte beatum.

Ведь не может счастье

Быть совершенным.[27]

Гораций. Оды. Книга 2

Десять дней спустя

Британская армия требует от военнослужащих такого отречения от личных нужд и привязанностей, какое трудно понять гражданским умом. Она считает, что нет ничего выше ее требований. Непредсказуемые переломные моменты человеческой жизни — рождения и смерти, свадьбы, разводы, болезни — обычно влияют на планы военных не больше, чем камешки, стучащие в днище танка. И все же бывают исключительные случаи; благодаря одному из таких исключительных случаев вторая афганская командировка лейтенанта Джонаса Агьемена завершилась досрочно.