И вот свершилось чудо. Инулия потянулась к Хенгисту, тщетно надеясь хотя бы на мимолетное прикосновение, и вдруг кольцо с цепью соскользнуло с исхудавшей ноги Инулии. Больше ничто не сковывало ее движений, к тому же стражник именно в этот момент куда-то отлучился.

«О, Хенгист!», «О, Инулия!» — воскликнули они и заключили друг друга в объятия, познав недоступное словам наслаждение.

Но вот пришел Федиль, чтобы посмотреть на статую и позлорадствовать над несчастными влюбленными. Увидев, что они обнимаются, Федиль пронзил их яростным ударом меча. Умирая, Инулия улыбнулась, глядя на статую, изображающую их прежнее счастье, которое они познали снова в последние мгновенья своей жизни.

«Пока на Сантенаре жив хоть один человек, — прошептала она, — будет жить и наша любовь, воплощенная в этой статуе. А ты и твое потомство будете прокляты и преданы забвению!» Так они с Хенгистом умерли, не выпуская друг друга из объятий.

Теперь статуя стала символом унижения Федиля и была ему не нужна. Он приказал ее переплавить и в ярости даже схватился за канаты, чтобы опрокинуть ее и оттащить к печи, но статуя рухнула прямо на него и раздавила. Узнав о гибели тирана, народ возликовал и уничтожил все, что напоминало о нем. Статую же поместили в большом храме, где она стоит и теперь как символ безбрежной и непобедимой любви.

— О, Лиан! — прошептала Карана, гладя пальцами его губы. — Беру назад все нелестные мысли о тебе, какие когда-либо приходили мне в голову!

— Как я и обещал, это сказание наивно-сентиментальное, — произнес улыбавшийся в темноте Лиан.

Они лежали в полном молчании, позабыв о своих заботах. Им было приятно просто лежать вместе. Им было тепло, и каждому было приятно ощущать ровное и глубокое дыхание рядом с собой в темноте.

Вдруг встревоженный Лиан услышал, как Карана тихонько всхлипнула, словно от внезапной боли.

— Что с тобой? — спросил он ее, крепко прижав к груди. Карана долго молчала, а потом заговорила, медленно подбирая слова, точно только что вернулась откуда-то издалека.

— Сейчас уже ничего. Мне вдруг стало очень больно. Словно кто-то воткнул мне в глаза раскаленные иглы. Но теперь все прошло. — Она прижалась к нему, потом крепко пожала ему руку. — Лиан, обещай мне одну вещь!

— Обещаю!

— Что бы ни произошло сегодня ночью, обещай, что в точности сделаешь то, что я тебе скажу, каким бы тоном это ни было сказано!

— Какая странная просьба!

— Обещай мне это! А еще лучше — поклянись! Лиан поднес к губам ее руку:

— Обещаю и клянусь! Что бы ты ни сказала, как бы ты ни сказала, я в точности это выполню.

— Даже если тебе покажется, что этого ни в коем случае нельзя делать!

Лиану стало не по себе. У него появились страшные предчувствия. Язык прилип у него к гортани, и он почувствовал, как напряглась лежавшая рядом с ним девушка.

— А что такое произойдет сегодня ночью?

— Может, и ничего. Может, и не сегодня. Может, этого вообще никогда не произойдет. Но ты должен мне в этом поклясться! Верь мне, так надо!

— Ну хорошо. Клянусь! — сказал он.

— Я никогда не забуду тебя, Лиан.

— Ты говоришь так, словно мы расстаемся, — сказал он с нежным укором. Ему внезапно стало страшно, но Карана ничего не ответила, потому что уже заснула. Лиану же не спалось. У него было тревожно на душе, но наконец усталость победила страхи, и он тоже погрузился в сон.

В то утро, когда Лиан с Караной наткнулись в лесу на тропу в Нарн, где-то на другом берегу реки Тензор внезапно остановил погоню. Аркимы потеряли слишком много времени в пещерах, расчищая преграждавший им путь завал, и с тех пор не смыкали глаз даже ночью. Тензор разделил свой отряд: половину аркимов он отправил в Нарн по дороге вдоль восточного берега Гарра, остальных же — собрал вокруг себя.

— Они где-то рядом на том берегу, — сказал он. — Я ощущаю их присутствие. До них не больше трех лиг. Они беспечны, потому что считают, что нам не переправиться через Гарр.

— Но это действительно так, — сказал один из аркимов. — Течение слишком сильное, а река слишком глубокая. Без лодки ее не переплыть.

— Так давайте поищем лодку! Вдоль реки наверняка кто-нибудь живет.

— Чтобы переправиться всем вместе, нужна большая лодка.

Аркимы разделились и целый день прочесывали высокий берег. Они нашли несколько домов, но в них обитали не рыбаки, а земледельцы. Наконец, уже после захода солнца, аркимы разыскали две лодки. Первая была большая, но гнилая, дырявая и со сломанным рулем. Тензор внимательно осмотрел ее и покачал головой.

— Не стоит рисковать, — сказал он. — Может, я с ней и управился бы, если бы река была поуже, а так — слишком опасно… Где другая?

Вторая лодка была покрепче, но меньше по размеру. Аркимы нашли ее хозяина и наняли у него лодку, заплатив намного больше, чем она стоила.

— Если мы поплывем впятером, — сказал Тензор, — мне придется вернуться один раз.

Аркимы полезли в лодку, но она чуть не пошла ко дну, когда в ней оказался четвертый член отряда. Тензор с досадой покачал головой.

— Мне не переправить лодку на тот берег, когда в ней пятеро, — сказал он. — Придется вернуться дважды. Что ж, поспешим, а то они скроются.

Переправа на малюсенькой лодочке через быструю реку в ночное время была очень рискованным предприятием даже по меркам аркимов, и те из них, кто стал свидетелем гибели лодки в ущелье, не могли избавиться от ощущения, что их тоже вот-вот разобьет о скалы. В конце концов к тому времени, когда уже рассвело, все они оказались на противоположном берегу. Течением их отнесло довольно далеко от того места, где они намеревались причалить.

Тензор утратил кровожадный оптимизм предыдущего дня. Теперь он выглядел озадаченным и растерянным.

— Вчера я ощущал их присутствие вон в той стороне, — сказал он, показывая на запад. — Но ночью их образ исчез, словно они испарились. Давайте начнем поиски! Нам придется прочесать весь дремучий лес.

Через некоторое время Лиана посетили во сне странные видения. Он не мог понять, спит он или все происходит наяву. В другом конце палатки Карана зашевелилась во сне, вытянула руку в сторону и снова затихла. Где-то в глубине сознания Лиана зародился страх, и он задрожал во сне. В этот момент Карана стала глухо и тихо подвывать. Лиана охватил ужас. Он нащупал ее холодные пальцы. Внезапно вверх по его руке пробежала невидимая искра, проникшая к нему в мозг, где возник образ могучего чернобородого мужчины, сверлившего его сверкающими глазами. Это было лицо восставшего демона, разорвавшего цепи, он уже видел это лицо в ту ночь в Туллине, когда получил послание от Караны.

Бородач говорил что-то тихим голосом, в котором звучала угроза, ко Лиан не мог разобрать его слов. Потом человек повернулся к Лиану и мельком взглянул на него. Лиану показалось, что его ослепил луч огромного маяка. Сердце бешено заколотилось у него в груди, и он закричал от ужаса, прочтя во взоре незнакомца смертный приговор.