Петропавловская крепость — именно отсюда вечером 25 октября 1917 года был подан условный сигнал к началу вооруженного восстания в Петрограде. И, услышав выстрел, сделанный из ее сигнального орудия, на «Авроре» скомандовали: «Пли!» Правда, произошло это позже, чем было оговорено: у солдат в крепости не нашлось под рукой веревки, чтобы подтянуть на мачте фонарь…

А представьте себе такой сюжет: фантазия принесла человеку всеобщую известность, славу. Он обладает таким поразительным полетом мысли, что без труда погружается в бесконечно далекое прошлое нашей планеты и поднимается к вершинам ее туманного будущего. И вот случай — да, его величество случай — открывает перед нашей знаменитостью план строительных работ, рассчитанных всего лишь на пять — десять лет. И он утверждает: это немыслимо, это невозможно! В результате оказывается не прав, продемонстрировав тем самым, сколь ограниченны запасы его фантазии.

И вы вновь не согласитесь, опять скажете: зачем стараться сделать все поинтересней, чем бывает на самом деле: непременно человек недюжинной фантазии должен был споткнуться на реальности жизни. Подобное чаще происходит с самыми обычными смертными. И это типичней.

У истории меж тем свои представления о типическом. Взяла же она самого популярного фантаста своего времени — Герберта Уэллса и сыграла с ним именно такую шутку.

Впрочем, что произошло с Гербертом Уэллсом, когда он приехал в Москву, беседовал с Владимиром Ильичем, а потом назвал Ленина в своей книге «Кремлевским мечтателем», написав: «Дело в том, что Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех «утопистов», в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации», — все это известно в нашей стране каждому мальчугану. История эта упоминается настолько часто, так полюбилась многим моим коллегам, что хочется порой вступиться за английского фантаста, огородить его от нападок, не всегда справедливых.

К тому же заметим: во времена, когда буржуазные газеты не называли план ГОЭЛРО иначе, как «парадная выставка русского коммунизма» и писали, что «весь план электрификации представляет собой при данных условиях фантастическое и вредное начинание», Герберт Уэллс отнюдь не отвергал на корню электрическое будущее России. Писатель лишь позволил себе признаться: «В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром… И во время разговора со мной ему почти удалось убедить меня в реальности своего предвидения».

Но еще важней, пожалуй, другое: неверие гостя в возможность осуществления плана ГОЭЛРО отнюдь не раздражало Владимира Ильича, не вызывало у него возмущения, в ином случае Ленин, очевидно, не обратился бы к Уэллсу с предложением: «Приезжайте снова через десять лет и посмотрите, что сделано в России за это время». Уэллс пишет: «Ему хотелось услышать от меня побольше о моих впечатлениях от России». И, как бывало лишь при встречах с интересным собеседником, Ленин близко подсел к Уэллсу, наклонился к нему, по свидетельству самого писателя — «перешел на конфиденциальный тон». И дальше: «Мы тепло распрощались с Лениным…» А на обратном пути из Кремля у писателя не было настроения разговаривать со своим спутником: «Мне хотелось думать о Ленине, пока память моя хранила каждую черточку его облика…»

Когда Уэллс спрашивал Ленина: «И вы возьметесь за все это с вашими мужиками?..» — подобные вопросы не вызывали у Владимира Ильича ни смеха, ни сарказма, ни улыбки. В отличие от нынешних публицистов, которые так любят поиронизировать над английским недотепой: тоже нам фантаст — не поверил в план ГОЭЛРО, да сегодня мощность одной Братской ГЭС в три раза превышает весь тот проект.

А что, собственно говоря, в этом зазорного, почему бы и не посмеяться над недальновидностью Уэллса. Да потому, что история эта свидетельствует не о слабости фантазии английского писателя, а о величии социалистических преобразований в революционной России. Потому что, отправляя саркастические стрелы, как нам кажется, в адрес Уэллса, мы принижаем тем самым план электрификации страны. Уэллс совершенно закономерно не смог разделить план ГОЭЛРО. Произойди обратное — вот это было бы действительно невероятным.

Удивительное дело: всякий раз, как только решаемся чуть подрисовать, чуть улучшить историю, ну, скажем, сделать ее более интересной и впечатляющей, мы неминуемо ослабляем тот конфликт, которой существовал на самом деле. И непременно проигрываем: хотели, казалось бы, сделать прошлое поэффектней, а произошло обратное — прошлое предстало более ординарным. Ничто не может быть драматичней самой истории.

Вернемся все к тому же проекту электрификации России. Пошло же с легкой руки беллетриста и перекочевало затем во множество книг, статей, брошюр, например, такое утверждение: в дни работы VIII съезда Советов понадобилось сосредоточить всю энергию московской электростанции, чтобы на коротенькие мгновения освещать карту с изображением плана ГОЭЛРО, даже в Кремле, в кабинетах народных комиссаров, были вывинчены все лампочки, кроме одной — в шестнадцать свечей. Действительно, нужна была электроэнергия, чтобы осветить Большой театр, где проходил съезд — его фойе и лестницы, его партер, ярусы и сцену. А на самой же карте было не больше трех десятков лампочек и зажечь их поочередно или же все вместе даже по тем временам не составляло особых трудностей… Не надо, не воспринимайте это, как уточнение педанта, — оно имеет смысл.

В нетопленном и полутемном зале Большого театра всего лишь три десятка ярко мигавших на карте лампочек предстали перед делегатами съезда заревом будущего. Мы знаем уже, что, выступая с докладом, Кржижановский говорил: «Вы видите, как вспыхнула лампочка, отмечающая расположение этой станции… Под № 16 загорающаяся лампочка показывает вам Шатурскую государственную станцию…» И, заканчивая доклад, как свидетельствуют те, кто были на этом съезде, Глеб Максимилианович воскликнул: «А теперь зажгите свет над всей Россией!». И вспыхнули тридцать лампочек, и поднялся рукоплещущий зал, и делегаты запели «Интернационал».

Да, о плане электрификации делегатам съезда докладывал Кржижановский, и светящаяся карта была установлена подле трибуны лишь на время его выступления. Между тем мы привыкли к известной картине — Ленин на VIII съезде Советов. От края и до края сцены — вширь и ввысь натянута огромная карта электрификации. И здесь же в тесном кольце делегатов съезда Владимир Ильич рассказывает собравшимся об электрическом будущем России. Есть и справедливое в этой картине: на VIII съезде Советов было очень тесно, в зале Большого театра набилось столько людей, что в конце концов решили отменить все гостевые билеты…

Быть может, художник и имел право на домысел — не знаю, но истина не просто дороже — она значительней. Это теперь при упоминании имени Кржижановского мы думаем