Анастасия Карелина

Когда Эдла вышла замуж за Людвига и взяла на себя ответственность за его с Миной детей, ей было всего 22 года. В браке она родила двенадцать детей, семеро из которых дожили до взрослого возраста. Когда Людвиг умер в 1888 году, она осталась одна в возрасте 40 лет и с десятью детьми на руках. Возрастная разница между ней и новым главой семьи составляла всего 11 лет, что могло бы создать затруднения, но Эммануил любил свою мачеху, которую всегда называл матерью. Благодаря своему уму и авторитету Эдла с годами стала осью и опорой семьи, как до нее была Андриетта. На протяжении двух поколений мужчины семьи Нобель имели привилегию быть окруженными выдающими женщинами. Была бы нобелевская семья такой, какой она стала, не будь Андриетты рядом с Иммануилом и Эдлы рядом с Людвигом и Эммануилом, – вопрос вполне оправданный.

В течение первых двух лет после эмиграции из России Эммануил имел свою базу в Париже, откуда совершал бесчисленные деловые поездки в Лондон, Антверпен, Берлин, Стокгольм и другие города, часто в компании Йосты. После окончания войны он возобновил свои старые привычки и ежегодно ездил в санаторий профессора Даппера в Бад-Киссингене, после чего еще две недели жил в гольф-отеле в Оберхофе в Тюрингии. Во время коротких посещений Швеции он останавливался в отеле «Сальтшёбаден», принадлежавшем семье Валленберг. Эммануил и глава семьи Валленберг Маркус давно были знакомы. Банк владел акциями «Бранобеля», а в 1903 году ссудил предприятию два миллиона рейхсмарок.

22 июня 1919 года Эммануилу исполнилось 60 лет. День рождения отметили под полуночным солнцем на мысе Нордкап, куда он пригласил своих младших родственников и сыновей Вильгельма Хагелина – Бориса и Володю. Эмиль и Йоста так и остались навсегда во Франции, а Эммануил принял решение в следующем году переехать в Швецию. Сначала он снял небольшую трехкомнатную квартиру, выходившую окнами во двор, в том же доме, где жили Марта и Георгий Олейниковы. Осенью 1923 года вместе с Олейниковыми он перебрался по адресу Седра Бласиегольмскайен, 4А, где занял отдельную трехкомнатную квартиру. Отсюда он добирался паромом до конторы «Бранобеля» в Старом городе. В мае 1922 года он восстановил шведское подданство.

Эммануил в Бад-Киссингене в середине 1920-х годов с Ф. И. Лидвалем (справа) и Густавом Шерниковым

Эммануил всегда много путешествовал, но, за исключением пребываний на европейских курортах, это были почти исключительно деловые поездки. Теперь, передав Йосте большую часть ответственности за «Бранобель», он мог позволить себе путешествовать по миру. В 1925 году он побывал в Египте. В паспорте стоит также виза в Палестину, но туда он, похоже, не заехал. Весной 1927 года он отправился в Южную Италию, где посетил Сицилию (Палермо и Таормину), Сорренто и Капри и другие места. Компанию ему составляли две дамы: его личный секретарь Варвара Владимировна (фамилия неизвестна, позже вышла замуж за фон Эбелинга) и Антуанетт (Антонина Александровна) Ежикович (о которой более подробно – ниже). Следующей зимой он с ними же ездил в Индию и на Цейлон. В это путешествие он пригласил еще своего 27‑летнего племянника Лейфа (сына Мины Нобель и Ганса Ольсена), «ибо в течение почти четырехмесячного путешествия порой может потребоваться помощь».

Эммануил располагал чрезвычайно широкой сетью контактов по всей Европе, в основном в финансовых и деловых кругах, но также и среди русских эмигрантов, которых только в Берлине и Париже насчитывалось сотни тысяч. Среди его знакомых была вдовствующая императрица Мария Федоровна (урожденная принцесса Дагмара Датская), посетившая Баку в 1888 году со своим супругом Александром III. После революции она поселилась в Копенгагене, и Эммануил посылал ей черную икру, которая, по словам ее секретаря, «всегда доставляла Ее Величеству большое удовольствие».

Если 60‑летие Эммануила отмечалось в узком семейном кругу, то праздник 70‑летия в 1929 году напоминал роскошное празднование 50‑летия. Он проходил в гольф-отеле в Оберхофе в присутствии 60 родственников и друзей. Поздравительные письма и телеграммы были получены от более чем 500 учреждений и частных лиц. Среди поздравителей были: шведский король Густав V и его брат принц Карл, правительство Швеции, Кнут Валленберг, архиепископ Натан Сёдерблум, Хьюго Стандертшельд, Густав Маннергейм, Анри Детердинг, бывший министр финансов России Коковцов, Нобелевский фонд, Шведская академия наук, Каролинский институт, «Дисконто-Гезельшафт» в Берлине и «Торгпром» в Париже. Пришли поздравления от некоторых лауреатов Нобелевской премии, в том числе от министров иностранных дел Германии и Франции Густава Штреземана и Аристида Бриана (разделивших премию мира в 1926 году), а также от физиков Макса Планка и Альберта Эйнштейна.

Среди гостей был Вильгельм Хагелин, что особенно обрадовало Эммануила. Хагелин был его ближайшим, доверенным другом, они знали друг друга полвека. «От всего сердца благодарю тебя за то, что и ты, самый мой дорогой друг, приехал сюда, – написал ему Эммануил через две недели после торжеств. – Это была правильная мысль со моей стороны, что славно было бы, если все вы, самые близкие мне люди, соберетесь в стенах этого укрытого в горах отеля, и я хотел бы надеяться, что результат оказался удовлетворительным». Он рассказал Хагелину, что с утра до вечера занят сочинением ответов на пришедшие поздравления. С королями, императрицами, принцами и еще несколькими сотнями высокопоставленных особ он уже справился, но, чтобы успеть ответить всем остальным, пришлось отпечатать благодарственные открытки на четырех языках.

В свои 70 лет Эммануил был широко известным лицом, носителем не только гордой фамилии, но и объектом официального внимания. К его многочисленным российским наградам и званиям с годами добавилось и несколько шведских. В 1910 году он стал почетным доктором медицины Каролинского института в Стокгольме, в 1911‑м – членом Шведской академии наук, а в 1926 году получил звание Первого почетного члена Академии инженерных наук (где, кстати, в 1923 году почетное членство получил и Вильгельм Хагелин).

Последняя воля Альфреда соблюдалась благодаря стараниям Эммануила, который был постоянным гостем на нобелевских праздниках, даже когда он еще жил в России. Он не имел формального отношения к Нобелевскому фонду или комитетам по присуждению премий, но, когда фонду в 1920‑е годы угрожали налогообложением, он вмешался в дискуссию. В другой раз он, хотя и пассивно, сделал попытку повлиять на выбор литературного лауреата. Этот случай был связан с Иваном Буниным, наиболее известным по повестям «Митина любовь», «Человек из Сан-Франциско» и автобиографическому роману «Жизнь Арсеньева».