Снова хрустнула ветка, чавкнула земля, и за деревьями мелькнуло серое пятно. Едва сдерживаясь, чтобы не застонать от боли, и не сводя глаз с ближайших кустов, Блатов завалился набок, выпрямил ноги и медленно достал из-за ремня табельный «Макаров».

– Осторожно, – предупредил женский голос. – Быть может, он еще ранен.

– Тогда добьешь сама, – отреагировал мужчина. – Ты ведь милосердна… – и он коротко засмеялся.

Оперативник поднял пистолет, сдвинул пальцем скобу предохранителя и… опустил руку: плечо обожгло болью.

Шаги приближались. Он переложил пистолет в другую руку и, перекатившись на спину, снова прицелился. Еще мгновение, и…

Перед ним как из-под земли выросла долговязая фигура. На влажном лице незнакомца отплясывали бордовые отблески близкого пожара, и Блатов успел разглядеть удивленные и немного растерянные глаза, прежде чем спустил курок. Раздался мокрый шлепок, как будто по воде ударили веслом, и мужчина, нелепо взбрыкнув ногами, кувырнулся назад в кусты.

– Гена! – истошно закричала женщина. – Геночка!

Блатов вскочил на ноги и, ломая грудью сухие ветки, бросился на крик. Через мгновение он оказался возле Михеевой.

Адвокатесса склонилась над распластанным телом, в панике шаря руками по земле в поисках револьвера.

– Встать! – хрипло приказал опер, наставив на нее оружие. – И без глупостей, Таня.

Она подняла на него глаза и оскалилась:

– Ах, это ты, мент?.. Мне следовало бы догадаться…

– Это я, – подтвердил тот. – У турыстов тоже бывают пистолетики. Встать, стерва!..

Скачков чувствовал приближающийся жар. Огонь жадно жевал древесину, его челюсти смыкались, переламывая кости старого дома, и их треск усиливался с каждой минутой. За стеной стонали перекрытия, а на кровле оглушительно лопалась черепица.

Он подтянул к себе второе колено и, перебирая руками вверх по раме, осторожно встал на подоконник. Расстояние между ногой и фанерным листом явно было недостаточным для удара. Прогнувшись, Роман поискал руками над головой хоть какую-нибудь щель или заступ – и ничего не обнаружил. Возможности для замаха и удара не было. Оставался только один выход: отпустив руки, попытаться выдавить фанеру массой тела. Но тогда, если деревянный лист выдержит натиск и самортизирует – он полетит спиной вниз из окна на голую землю.

Скачков набрал в легкие воздуха, чуть отклонился назад и, придав телу ускорение, ударился грудью о заслон. Тонкий щит прогнулся и отыграл в обратную сторону. Левая нога соскользнула с подоконника, и Роман упал на колено, чудом ухватившись за раму. Зловеще затрещали петли, створка дрогнула и стала наклоняться. Понимая, что медлить больше нельзя, он запрокинул голову и – его так учили еще в десантуре: бить нужно местом, что повыше лба – нанес резкий удар в фанеру. Лист треснул вдоль, его края выскочили из крепежей, и Скачков кубарем скатился в комнату.

Михеева медленно поднялась на ноги и отступила на шаг.

– Хорошо, – похвалил Блатов. – А теперь покажи мне свои ладошки. – Не опуская оружие, он потянулся за наручниками, висевшими на ремне. – И без лишних движений, девонька…

Та послушно подняла руки и вдруг, шагнув вперед, резко опустила их на пистолет. Хлопнул выстрел, и пуля вошла в землю в сантиметре от Блатовского ботинка. Не давая оперативнику опомниться, адвокатесса бросилась на него и впилась зубами в раненое плечо. Тот взвыл от боли, покачнулся и хлестко ударил ее ладонью по лицу. Михеева не отпустила добычу. Рыча, как разъяренная львица, она вцепилась ногтями в запястье опера, заставляя его разжать пальцы. Тот выронил пистолет, попятился, стараясь стряхнуть с себя обезумевшую женщину, и снова ударил ее по лицу – сильнее. Михеева взвизгнула и, оглушенная ударом, рухнула перед ним на колени. Не теряя ни секунды, Блатов схватил ее за руки и защелкнул на них наручники.

Разумеется, он не мог видеть, как за его спиной возникло из темноты окровавленное лицо с горящими глазами и зловещим оскалом.

Роман упал на что-то мягкое, вероятно, на кучу сваленной на полу одежды. Он откатился в сторону, пытаясь сориентироваться в темноте, наткнулся на железную ножку кровати, пошарил вокруг себя руками и поднялся на ноги. В воздухе, еще не пропитавшемся гарью, стоял сырой и удушливый запах захламленного помещения. Вероятно, это была кладовка.

Вытянув перед собой ладони, Скачков двинулся вперед и тут же споткнулся обо что-то стеклянное и тяжелое. Потеряв равновесие, он перегнулся через край неведомого сосуда и почувствовал, как пальцы погрузились в россыпь мелких предметов. Ухватив пару из них и поднеся к носу, Роман с удивлением обнаружил, что это большая брошь и изящные наручные часики. Судя по всему, у него под ногами на полу стоял аквариум, набитый до краев бижутерией и женскими украшениями. Скачков выпрямился и двинулся в другую сторону, ощупывая перед собой пространство и аккуратно ступая по мягкому настилу. И тут он услышал стон! А следом за ним – приглушенный кашель. За стеной находились люди!

– Эй! – закричал Роман. – Я здесь! Я иду к вам!

И снова стон в ответ. Ориентируясь по звуку, он шагнул влево, ткнулся ладонями в доску и, сообразив, что это дверной косяк, пошарил рядом и нашел ручку.

Ферзяев набросился на оперативника сзади и, обхватив за шею мертвой хваткой, опрокинул на себя. Блатов забился в стальных объятиях, скрежеща зубами от боли и с ужасом чувствуя, что сил для борьбы почти не осталось.

– Убью тебя, с-с-сука… – шипел долговязый, сдавив ему горло, словно тисками.

Опер хрипел, таращась в темноту и отчаянно цепляясь за угасающее сознание.

Между тем Михеева, не вставая с колен, поползла вперед, шаря по земле скованными руками в надежде найти оброненный пистолет.

Блатов зажмурился, из последних сил дернулся, растопырив руки и пытаясь перевернуться на бок, издал отчаянный вопль и в тот же миг почувствовал под ладонью холодную сталь. Перед глазами поплыли в хороводе нарядные березки, закружились в танце улыбчивые девушки в ситцевых сарафанах, и солнечное яркое небо распахнуло для него свои теплые, бездонные объятия. Плохо что-либо соображая и даже опасаясь, что уже бредит, он схватил оружие, подогнул под себя руку и дважды нажал на курок.

Ферзяев мгновенно ослабил хватку. Он задрожал всем телом, засучил ногами, прогнулся, схватил пригоршнями землю и затих. Отхаркиваясь и хватая ртом воздух, Блатов скатился на бок, привстал на локте, заморгал, пытаясь разогнать перед глазами ярко-красные круги, и вдруг совершенно отчетливо увидел выплывшее словно из расфокуса и направленное на него дуло своего табельного «Макарова».

Михеева держала пистолет обеими руками, тщательно целясь оперативнику в голову.

Гостиная была заполнена едким дымом. Снаружи сюда пробивался свет от скачущих языков пламени, и его зловещие отблески выхватывали из серой густой пелены размытые очертания мебели. Натянув на лицо тельняшку и утирая рукавом слезящиеся глаза, Роман громко позвал: