Я понял, что повис на волоске от смерти и если не прикрою спину, мне точно крышка. До стены было дальше, до охотников ближе. До ребят примерно как до охотников. Так что я начал рубить местных вампирских фантомов, курсом на усатого мужика – он там вообще с катушек съехал. Его тоже прижало телами, как и нас, но он оружие бросил, руки поднял и начал ломать черепа кулаками. У него неплохо получалось, лучше, чем у его друзей, половина из которых, оказалась разорвана в куски, задолго до того, как я начал прорубаться к ним.

Я почти дошёл. Один охотник высадил заряд дробовика в массу тел, жаждущих крови и ему оторвали голову. На плечах повисла целая гроздь вампиров, бедняга помер почти мгновенно.

А потом что-то повисло уже на моих плечах.

Я ощутил острую боль в шее и развернулся, выстрелив. Бластерный луч пробил солидную брешь, не первую в этой схватке. Вампиров положило с десяток – тут же, из щелей в крыше и стенах, залетели новые мыши и брешь заполнили подкрепления. Несмотря на боль и ужас, я смог услышать – шелест, он не исчез, просто теперь стал глуше и шёл с улицы. Мы недооценили количество врагов. А грёбанный режиссёр этого фильма, этого заэкранного мира, мог бы и показать, что вампиров тут, что вшей в Африке. Сколько мы их не вырезали, а каждого убитого, тут же заменял новый. Мы совсем не рассчитывали, что будем играть роль трёхсот спартанцев.

С этой тварью на плечах, я добрался до усатого и он сорвал её с моих плеч. Бросил на пол и раздавил ей башку ударом ботинка. Я что-то сказал ему, выстрелил из бластера – луч полыхнул и потух, батарея иссякла, прикончив едва ли пару кровососов.

Выбрасывая бесполезный ствол, я ощутил, как подкашиваются ноги.

Мир поплыл в тумане, гром выстрелов, шипение бластерных лучей, шелест крыльев, крики, всё слилось в едва различимый шум. Помню, как полыхнул портал, как из него вышла металлическая фигура, как попятились вампиры. А потом стало темно.

Очнулся я в своей медицинской капсуле.

Надо мной всё плавало, я видел лица Андрея, Васи, мрачную до крайности физиономию Артура – в тот момент он был трезвый, это сто процентов. Пьяным он мрачнеть почти не умеет.

- Живой. – Сказал кто-то из них. Голоса шли как через громадный кусок ваты.

- Ну, хоть так…

- Почему этот эликсир его не подлатал как раньше?

- А я откуда знаю? Ты же сам видел, что эта байда драная выдала на отчёте – неизвестный биологический материал, то сё, пятое десятое.

- Что-то с его ДНК. Эликсир этой хрени не исправит.

- Короче, потухли парни. Серёга, кажется, очухался. – Андрей наклонился ближе, я видел, как увеличилось его лицо в том алом тумане, в коем потонул весь мир. – Брат, ты держись. Что можем, сделаем, только не подыхай, понял? И…, и не стань той хернёй. Держись брат.

О чём он говорил? Тогда я не понял. Было так плохо, так хотелось спать, что я просто закрыл глаза и вырубился. Может не сразу вырубился, а может, во сне почувствовал. Я тогда, не очень хорошо понимал, где реальность, а где сон. Всё как-то расплылось, я засыпал, или уже уснул и понял вдруг, что теперь я не совсем человек. Может даже сильно не человек – что-то изменилось.

Капитан замолчал, с усмешкой глянув на свою руку. Он сжал пальцы, мышцы вздулись под одеждой, пальцы захрустели, побелели казанки – сила сжатия, хоть и незаметно этого со стороны, превышала нормальный человеческий уровень, в несколько раз. Мышцы капитана, обладали огромной выносливостью и силой. Много кто полагал, что он уделяет много времени тренировкам в специализированном блоке своего корабля – для тех, кто регулярно выбирается на поверхность, для разведчиков глубокого космоса, такое времяпрепровождение обязательно. И дело не только в том, что порой приходиться на долю полевого сотрудника Департамента – они лицо всего человечества, передовые отряды, что ищут в глубинах космоса новое. Они раздвигают горизонты ореола расселения человеческой пасы, они стоят на периферии Звёздной Федерации, на самом её краю. Департамент разведки глубокого космоса - лицо всей человеческой расы. Первое лицо, которое видят другие расы.

А полевые сотрудники - лицо Департамента. Они не могут быть худыми, толстыми, не могут быть слабыми, они, всегда и везде, крепки и сильны, они лицо всей человеческой расы.

Но капитан корабля, полковник Департамента, тренировался редко. В этом не было нужды - уже многие годы он всегда оставался силён. Он не станет безобразно толст, даже если будет валяться на полу и поедать тонны жирного мяса. Его организм, не терпит излишков жира, он держит ровно столько, сколько нужно, что бы организм оставался дееспособен в любой ситуации, и даже в условиях, когда энергия тратится номинально, тело полковника, никогда не страдало от излишнего жира. Лишь едва заметное брюшко, тот предел, на который ему удавалось потолстеть, максимально устранив все физические нагрузки. Но, к чести капитана, всё же, когда ему было не слишком лень, он отжимался от пола, раз в неделю. Не слишком много – пятьсот, девятьсот раз, редко когда больше. Но всё же не…

- Ладно, что-то меня пробило на эмоции. – Вздохнув тяжело, произнёс полковник. Он помолчал и вновь заговорил. – Отключайся, завтра продолжим.

Процедура отк…

- Хотя, нафиг. Переходи в спящий режим. Так проще, быстрее запускаешься.

Капитан поднялся и, потянувшись до хруста позвонков, вышел прочь. Мелькнули огоньки на крышке капсулы, засветился мягкий зелёный свет на боковой панели и капсула снабжённая множеством удивительных модулей, перешла в режим экономии доступных ресурсов.

Спящий режим, ожидание оператора.

- Ну и? – Проворчал капитан, только что забравшийся в капсулу.

- Капсула активирована, все модули подключены.

- Хм…, понятно. В следующий раз, мигни лампочкой. Или там похрусти что ли.

- У данного аппарата нет частей, которыми можно хрустеть.

- А что есть? – Поинтересовался оператор капсулы, подозревая, что его вопрос довольно глуп.

- Верхняя крышка, позволяющая герметизировать рабочее пространство.

- А…, понятно вроде…, только не вздумай герметизироваться! – Поспешно добавил капитан.

- Существует цепь программных и физических предохранителей, не позволяющих капсуле перейти в режим герметизации, когда оператор находится внутри.

- Хорошо, а то как-то не улыбается мне задохнуться тут.

Капитан замолчал и пару минут просто смотрел в потолок. Наконец, он заговорил вновь.

Тот период своей истории, я вспоминаю, без особой радости, собственно, вообще без радости и я некоторое время размышлял о том, стоит ли об этом периоде рассказывать в принципе. Была мысль сильно всё подсократить, отделаться парой слов. Но, пожалуй, это будет не совсем честно, ведь мемуары, вроде как. Так что, я расскажу чуть больше, чем мне хочется, опустив кое-какие детали, уж слишком неприятные для меня.