Сэйона громко рассмеялся:

— И поскольку, в соответствии с моим собственным доводом, подобная способность приносит вам столь мало пользы, что вы даже не в состоянии ее обнаружить, отсюда следует, что вы не в состоянии ответить утвердительно на мой вопрос, являетесь ли вы сверхчеловеком! Очень хорошо, Донал. Сократовский метод так давно не применялся против меня в споре, что, когда пришлось столкнуться с ним лицом к лицу, я этого даже не понял.

— Или, возможно, вы инстинктивно предпочитали не замечать моего таланта, — заметил Донал.

— Ладно, ладно. Хватит, — сказал Сэйона, продолжая смеяться. — Вы выиграли, Донал. Так или иначе, спасибо, что успокоили меня. Если бы мы упустили из виду реальную возможность, отвечать за это пришлось бы лично мне. — Он улыбнулся, — Не могли бы вы мне рассказать, в чем истинный секрет вашего успеха, если это не невероятный талант?

— Интуиция, — пожал плечами Донал.

— Да, конечно, — кивнул Сэйона, — Да, конечно. Но одна лишь интуиция… — Он усмехнулся. — Что ж, спасибо, Донал. Вы даже сами не знаете, какое облегчение вы мне принесли. Не стану вас больше задерживать. — Он поколебался, но Донал не оборачивался, — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Донал. Он услышал, как удаляются шаги старика.

— Спокойной ночи, — донесся голос Сэйоны из холла позади.

— Спокойной ночи, — ответила Ани.

Шаги Сэйоны стихли. Донал продолжал стоять, не оборачиваясь, ощущая присутствие Ани за спиной.

— Одна лишь интуиция… — пробормотал он про себя, — Одна лишь…

Он снова поднял взгляд к неведомым звездам, как человек поднимает взгляд от тепла долины к прохладе холмов в ранние часы долгого рабочего дня, когда еще очень далеко до вечернего отдыха. Подобного выражения на его лице не видел еще никто — даже Ани. Он медленно опустил взгляд и медленно повернулся; и по мере того, как он поворачивался, странное выражение на его лице исчезало. Как говорила Ани, он тщательно прикрыл свой яркий свет, чтобы никого не ослепить, и, наконец повернувшись кругом, он вновь вступил — на какое-то время — в обитель Человечества.

«Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына»[4]— так начинается «Илиада» Гомера, повествующая о гневе и ярости великого героя Ахилла. История более чем тридцативековой давности. А эта история — о моей ярости. Я, землянин, восстал против людей Квакерских миров — фанатичных черномундирных солдат Гармонии и Ассоциации. И ярость моя велика, ибо я, как и Ахилл, — человек Земли.

Вас это не удивляет?

Особенно в наши дни, когда сыновья более молодых миров выше, сильнее, искуснее и умнее, чем мы, люди Старого Мира? Как мало же вы тогда знаете Землю и ее сыновей.

Оставьте ваши молодые миры и вернитесь сюда, на планету-мать. Прикоснитесь к ней в благоговении. Она не изменилась. Ее солнце все так же светит над водами Красного моря, расступившегося пред детьми Господа. Ветры все так же дуют в Фермопильском ущелье, где Леонид с тремя сотнями спартанцев сдержал орды Ксеркса, царя персов, тем самым изменив ход истории.

Здесь люди боролись и умирали, рождались и строили уже тогда, когда о ваших Молодых мирах человек еще не смел и мечтать. И вы думаете, эти пять сотен лет — поколение за поколением меж одними и теми же небом и землей — не оставили никакой особой отметки в наших телах, крови и душах?

Люди Дорсая могут быть непревзойденными воинами. Экзоты Мары и Культиса — волшебниками, который в состоянии вывернуть человека наизнанку, найти ответы на любые вопросы. Возможно, ученые с Ньютона и Венеры ушли настолько далеко вперед, что порой вряд ли даже понимают нас, обычных людей.

Но мы — низкорослые, простоватые люди Старой Земли — все же обладаем чем-то большим, чем все они. Потому что мы храним в себе основы человеческого рода, как кристалл хранит в себе искру подземного огня, а они — лишь яркие, сверкающие, прекрасно обработанные грани этого кристалла.

И не более того.

Но если вы один из тех, кто, подобно моему дяде Матиасу Олину, считает, что мы полностью утратили наш авторитет, советую отправиться в экзотский анклав Сент-Луис, где сорок два года назад землянин Марк Торре — настоящий провидец — начал строительство того, что через сто лет станет Конечной Энциклопедией. Через шестьдесят лет, оторвавшись от Земли, она окажется на ее орбите. А еще через сто лет, по теории Марка Торре, с ее помощью откроется нам скрытая часть души землянина, навсегда утраченная жителями Молодых миров в процессе искусственного генетического отбора и недоступная их пониманию.

Итак, присоединяйтесь к одной из многочисленных экскурсий и пройдите по коридорам и лабораториям Проекта Энциклопедии. А вот и величественный Индекс-зал — самое сердце проекта. Огромные закругленные стены этого зала уже начали впитывать знания, накопленные человечеством за тысячелетия. Через сто лет все внутреннее пространство этой огромной сферы будет насыщено информацией.

Но сейчас это не имеет значения. Просто посетите Индекс-зал — вот все, что я прошу вас сделать. Встаньте в его центре и выполните просьбу гида.

— Слушайте.

Слушайте. Молчите и будьте внимательны. Слушайте — вы не услышите ничего. И наконец гид, нарушив эту почти нестерпимую тишину, объяснит вам, почему он просил вас слушать.

Может быть, именно вы окажетесь тем единственным из миллионов и миллионов, кто здесь что-либо услышит. До сих пор это не удавалось никому.

Думаете, это по-прежнему ничего не доказывает? Так вы ошибаетесь, мой друг. Потому что я услышал — то, что я смог там услышать, — и это изменило всю мою жизнь. Услышанное наделило меня могуществом, которое я позже обратил в план уничтожения людей Квакерских миров.

Так что не смейтесь, когда я сравниваю свою ярость с яростью Ахилла. К тому же нас роднит и еще кое-что. Мое имя Там Олин, и предки мои ирландцы. Но вырос я и стал тем, кто я есть, — на Пелопоннесе, в Греции, как и Ахилл.

В густой тени руин Парфенона, белеющих над Афинами, было не больше солнца, чем светлого в наших душах, — и лишь по вине моего дяди, которому следовало бы дать нам свободу расти под солнцем.

Наши души… моя… и моей младшей сестры Эйлин.

Это была идея моей сестры Эйлин — посетить Конечную Энциклопедию, воспользовавшись моим новым удостоверением сотрудника Бюро информации. Но в тот момент, когда она предложила эту поездку, странное незнакомое чувство овладело мной, словно я вдруг услышал густой и низкий звон колокола.

Это был не просто страх, а более сложное чувство. Пожалуй, оно даже не было неприятным и по сути своей напоминало ощущение, которое испытываешь перед серьезным испытанием.