После разрушения Второго Храма драконы окончательно скрылись из виду. Рассказывают, будто иногда их можно заметить на зубцах пещеры патриархов. И тот, кому довелось увидеть чудовище, до конца дней своих становится иным человеком.

Моше откинулся на спинку стула.

– Не хотите прогуляться?

Мы дружно поднялись из-за стола. От многочасового сидения ноги затекли. Прогулка по Хеврону была очень кстати. Вечерние тени уже прочертили свои клыки по разбитому асфальту. Набирающий прохладу ветерок мотал вдоль стен домов клочки газет, соломинки, окурки.

Прохожих почти не было, евреи сидели по домам или собрались в синагогах на урок Талмуда перед вечерней молитвой. Арабы, завидев нас, переходили на другую сторону улицы.

– А вы видели дракона? – спросил Моти.

– Нет, – ответил Моше. – Но это ничего не меняет. Мы верим написанному больше, чем увиденному лично.

– То есть как?

– Чувства могут подвести человека, а вот записанный факт становится предметом критики. Если он не истинен, то быстро найдутся опровержения. Для многих людей нет большей радости, чем доказать, что в книжках написана неправда.

– Ну-у-у, – протянул Моти, – ведь говорят, лучше один раз увидеть. Зрение, самое лучше подтверждение истинности.

– Скажите, а Наполеон существовал? – вдруг спросил Моше.

– Конечно, – уверенно сказал Моти.

– Откуда вы знаете? Вы его видели?

В конце улицы показалась группа монахов. Старые знакомые, работники русской миссии. Посреди группы важно выступал священник с большим крестом на груди. Внешность у него была внушительная: высокий, с крепкими плечами вразлет, и с острым взглядом широко расставленных глаз. Глубины они были такой, что, казалось, засмотришься да и улетишь в них, ухнешь в пропасть, заполненную влекущим черным мраком.

– Хорошей субботы, батюшка, – произнес Моше, когда мы поравнялись.

– Благослови вас Господь, дети Израилевы, – с достоинством ответил батюшка. Остальные монахи чуть склонили головы в поклоне. Мы с Моти ответили тем же.

– С русской миссией в Хевроне, – сказал Моти, когда монахи отошли подальше, – у меня связана забавная история. Недавно я получил электронное письмо от священника из русской православной церкви в Торонто. Мы не знакомы, да и вообще, о православной общине в Канаде у меня нет никакого зеленого понятия. Однако сегодняшний мир сократился до размеров клавиатуры компьютера и, запустив поисковую машину в Интернете, можно с легкостью получить данные почти о любом человеке.

Отца Андрея интересовала судьба вечнозеленого дуба в дубраве Мамре возле Хеврона.

– Согласно православной традиции, – писал он в письме, – когда засохнет дуб, под которым Авраам после обрезания принимал трех ангелов, наступит конец света.

Дуб теперь принадлежит Красной церкви, а отец Андрей относится к Белой, и, поскольку отношения между конфессиями весьма натянутые, то сведений о судьбе дуба давно не поступает. Поэтому он просит меня, как человека, приехавшего из России, то есть относящегося к русской цивилизации, но не участвующего в конфликте между конфессиями, сообщить ему о судьбе дуба.

На мои осторожные сомнения по поводу возможности столь долгого существования дерева отец Андрей ответил весьма категорично, что это очень древняя традиция, и он не видит повода в ней сомневаться.

Я, как человек религиозный, с уважением отношусь к священникам всех конфессий, и постарался подробно ответить отцу Андрею, тем более, что история этого дуба мне хорошо известна. Практически все дубы, росшие в окрестностях Хеврона, уничтожили крестоносцы. Рыцари были людьми грубыми, а некоторые совсем «оторви да брось», и об охране окружающей среды задумывались мало. Дубы они использовали для строительства осадных машин и во время войн с сарацинами вырубили подчистую все рощи Святой Земли. В окрестностях Хеврона остались всего два дерева, про одно из которых сразу возникла легенда, будто бы щепка от него, зашитая в седло, не дает коню спотыкаться. Понятное дело, что благодаря этой легенде дуб за пару десятилетий свели на нет. Остался только один, и его тут же признали «тем самым».

В Хевроне православные монахи появились в середине девятнадцатого века. Русская духовная миссия купила участок, на котором растет дуб, и принялась испрашивать разрешение на постройку церкви. Однако, поскольку православных арабов, или, тем паче евреев, в Хевроне и окрестностях не проживало, то Стамбул выдал фирман лишь на строительство гостиницы для паломников. Гостиница, она же канцелярия духовной миссии, спокойно просуществовала до конца первой мировой войны. Не успели англичане выгнать турок из Эрец Исраэль, как над гостиницей возвели купол, и превратили ее в церковь. После октябрьского путча в Петрограде церковь-гостиница вместе с дубом оказались во владении Белой Православной церкви.

Так они и простояли до 1994 года. Дуб, пусть умеренно, но вполне зеленел. Был он бесконечно стар, лет, по меньшей мере, с тысячу, но до времен Авраама, конечно, не дотягивал. Рос дуб на границе Хеврона и ешиботники из ешивы «Слободка» каждую субботу совершали к нему послеобеденные прогулки.

В 1994 году Израиль и палестинскую автономию навестил патриарх Алексий Второй и попросил Арафата передать Хевронскую церковь под его руку. Раис решил застарелый спор между русскими конфессиями очень просто: послал роту своих бандитов, и те выставили оттуда весь «белый» персонал. Батюшка-настоятель со слезами в голосе рассказывал по радио, как его жену тащили из дома за волосы, а ему самому надавали изрядных тумаков.

С тех пор церковь и дуб принадлежат Красной церкви, а гостиничка превратилось в разведточку. Антенны даже не маскируют, и «монахов» званием ниже капитанского там нет. Возглавляет миссию отец Куртц. Он, думаю, полковник, а то и генерал-лейтенант. Во всяком случае, монахи перед ним чуть не во фрунт вытягиваются. А дуб, увы, не выдержал «красного» влияния и засох.

Все это я отписал отцу Андрею, он ответил мне грустно и слегка растерянно, и просил продолжить наблюдение за дубом.

– Скоро весна, и возможно, дуб снова расцветет. Будем надеяться на лучшее и не подаваться унынию, – закончил отец Андрей свое письмо, и с этими его словами я абсолютно согласен.

Однако суббота уже закончилась, – сказал Моше, задрав голову вверх. – Три звезды, вон, как сверкают. Пора, пора.

Моше отпил вино из кубка, произнес завершающее субботу благословение и устало откинулся на спинку стула. Мы запутались в его рассказах, как теленок, которого преследовал праотец Авраам. Все дороги вели в пещеру патриархов. Как бы ни вилась тропинка разговора, в конце концов ты оказывался перед манящей чернотой входа. И выбраться из этого заколдованного круга не было никакой возможности.

– Я ведь археолог по специальности, – сказал Моше. – С самого детства на раскопках. Где только в России ни рыл: на Урале, возле Смоленска, под Владимиром. И везде одно и тоже – найдут берестяную грамотку семисотлетней давности и шуму на весь мир!