Геликаон успокоился.

— Сегодня в твоем дворце я не убью его. Это все, что я могу обещать.

— Этого достаточно, — сказал Приам. — Освободите его.

Геликаон вложил в ножны свой меч. Повернувшись к микенцу, Приам сказал:

— Очень хорошо, Коланос. Пусть твои люди сложат оружие.

Коланос поклонился и вернулся к своим товарищам. Когда он сообщил им, что они должны сложить свое оружие, микенцы были недовольны. Геликаон увидел молодого воина с раной на лице, который убеждал товарищей отказаться подчиняться приказу. Коланос спокойно уверил их, что оружие им вернут на берегу перед отплытием. Геликаон заметил, что многим воинам не нравился такой поворот событий. На их лицах застыла нерешительность. Это были бойцы, которым не легко было расстаться с оружием. Но полководец хвалил их за храбрость и предлагал жизнь. Это было слишком хорошим предложением, чтобы отказаться.

Троянские воины ходили между микенцами, собирая щиты, копья, мечи и шлемы. Наконец, были сняты даже доспехи, все оружие сложили в большую кучу в центре мегарона. Сняв доспехи, микенцы выглядели теперь менее устрашающе — это были просто молодые мужчины, которые готовились встретить свою судьбу. Коланос вернулся и встал рядом с Приамом. Царь закричал, приказав троянцам, окружающим микенцев, поднять оружие. Тогда микенцев озарило. Их обманули, троянцы убьют их безоружными. Тогда вперед вышел Приам.

— Микенцы, — холодно сказал он. — Я — Приам, царь Трои, и я ненавижу вас так сильно, что вы не можете себе представить. Моя дочь Лаодика лежит мертвая в покоях царицы. Множество моих друзей и верных советников отправились сегодня темной дорогой. Теперь ваш полководец обрек вас на смерть — беззащитных, как овец. Чтобы получить свободу, он предал вас всех. — Приам повернулся к Коланосу. — Ты хочешь сказать что-нибудь своим людям на прощание?

Коланос покачал головой. Приам посмотрел на мрачные, дерзкие лица микенцев.

— Теперь поймите меня. Я с радостью посмотрю, как вам пережут горло, и вся ваша кровь вытечет наружу. Мне доставит счастье услышать ваши крики, но я собираюсь отпустить вас на корабль. Я верну вам оружие, и вы будете жить.

Геликаон увидел недоумение на их лицах.

— … да, вы правильно меня поняли, — продолжил Приам, его голос дрожал от злости. — Я объясню вам, почему вы останетесь в живых. Сегодня умер герой. Когда он был при смерти, я спросил его, что я могу сделать для него или его семьи. Он ответил, что у него нет семьи, но, если бы у него были силы, он спустился бы в мегарон и спас бы вас. Потому что вы были его товарищами. Да, вы знаете, о ком я говорю. Аргуриос хотел, чтобы вы жили. Но не путайтесь, я хочу вашей смерти. Царь Трои хочет вашей смерти. Но это Ночь Аргуриоса. Этой ночью он важнее царя. Поэтому вы будете жить.

Воцарилось молчание, Приам повернулся и указал на Коланоса.

— Связать его! — приказал он.

Воины прыгнули на микенского полководца, скрутив ему руки.

— Ты мне обещал! — закричал Коланос.

— Да, обещал, и сдержу свое слово. Ни один троянец не тронет тебя пальцем. Ты предал этих храбрых людей и хотел предать своего царя. Да, Коланос, мне бы очень хотелось узнать планы Агамемнона. Но как я сказал, это Ночь Аргуриоса. Я думаю, ему понравится, если ты вернешься вместе со своими людьми. Возможно, они сохранят тебе жизнь до встречи с твоим царем. Может, нет. — Приам вышел из троянских рядов, пока не оказался прямо перед микенцами. — Кто теперь главный? — спросил он.

— Я, — сказал темноволосый юноша с пронзительными серыми глазами. На его лице была резаная рана, она была зашита, но все еще кровоточила. — Меня зовут Каллиадес.

— Я пошлю за лекарями, чтобы он позаботились о ваших людях. Они встретят вас на берегу. Мои воины проводят вас туда и отнесут раненых.

— Мы можем сами нести своих раненых, царь Приам.

— Хорошо. Ваше оружие вернут вам на кораблях. Мы похороним ваших товарищей, воздав им почести.

— Аргуриос был моим товарищем, — сказал Каллиадес. — Это он поранил мне лицо, и я буду дорожить этим шрамом.

— А Коланос?

— Вы хотите, чтобы мы доставили его к царю Агамемнону?

— Нет. Я бы хотел стоять на своей башне, когда отчалят ваши корабли, и слышать, как его крики эхом разносятся по Зеленому море. Мне бы хотелось думать, что он будет долго и ужасно страдать, что его ждет неизбежная смерть.

— Я клянусь вам в этом, царь Приам.

Приам отвернулся и пошел туда, где стоял Геликаон.

— Теперь твоя жажда мести удовлетворена, Эней?

Геликаон посмотрел на Коланоса. Тот был испуган.

— Да. Это был великий поступок. Аргуриос бы гордился им.

В окружении троянских воинов микенцы начали выходить из мегарона. Геликаон подошел к Гектору. Золотоволосый воин широко улыбнулся, развел руки и заключил Счастливчика в сильные объятия.

— В этот раз я, в самом деле, думал, что они убили тебя, — сказал Геликаон.

— Ты сомневался, мальчик? Ты думал, что несколько египтян смогли меня прикончить? И как я мог не вернуться домой, когда у отца такие планы насчет моей невесты? — Гектор посмотрел вверх на галерею. — Это она? Во имя богов, надеюсь, что это так.

Геликаон посмотрел на Андромаху. Она стояла там в своем разорванном белом хитоне с луком в руках, ее огненные волосы свободно развевались.

— Да, — сказал он с разбитым сердцем, — это Андромаха, — сказал Геликаон, затем повернулся и вышел из дворца.

Он последовал за троянскими воинами, которые вели микенцев на берег к кораблям. Ослабев и телом, и душой, он сел на перевернутую лодку и наблюдал за тем, как лекари осматривали раненых. Коланос со связанными руками сидел один на берегу, глядя на море. На востоке начала загораться заря. На берег приехало несколько повозок с доспехами и оружием микенцев.

Теперь Геликаону все это казалось сном — ужасная, кровопролитная битва в мегароне. В предрассветной тишине трудно было поверить, что сегодня ночью погибли люди, а судьба всего царства зависела от этой битвы. Но, несмотря на всю трагедию и жестокость битвы, не этим были заняты его мысли. Все, о чем он мог думать, — это о Гекторе и Андромахе. Он был счастлив, что его друг выжил. В любое другое время он был бы на вершине радости. В нем боролись противоречивые чувства. Возвращение Гектора положило конец счастью, за которое он сражался. Счастливчика охватил гнев. «Я не позволю этому случиться», — сказал он вслух и представил себе, как возвращается во дворец за Андромахой. Он мог встретиться с Приамом и предложить ему что-нибудь за свободу Андромахи. Реальность пронзила дарданца, словно холодный ветер. Приам не отпустит ее. Царь представил ее перед троянским обществом. Та женщина была залогом договора, заключенного с царем Фив.

«Тогда я ее украду, — решил Геликаон. — Мы переплывем Зеленое море и будем жить далеко от Трои. Этим поступком я опозорю Гектора, вызову беспорядки и послужу причиной гибель Дардании, буду жить, опасаясь наказания и смерти. Разве в этом и состоит любовь? — спросил он себя. — Разве такую жизнь заслуживает Андромаха? Стать презираемой изгнанницей, клятвопреступницей, отверженной семьей?» Геликаон чувствовал себя опустошенным, словно его покинула вся его сила.