Я задержал дыхание. Мне всегда казалось, что средневековые законы о лесных угодьях несправедливы, хотя вынужден был признать — и в моем времени хватало дурацких законов. И тем не менее одно дело, когда на оленей и фазанов охота запрещена вообще, а совсем другое — когда они попадают на стол только к богатым аристократам.

Похоже, на сей раз правосудие руководствовалось скорее духом, нежели буквой закона. Рыцарь махнул рукой. Лесничие окаменели от неожиданности. Рыцарь стукнул по столу кулаком, побагровел, и лесничие принялись нехотя снимать с крестьянина кандалы. Крестьянин отупело уставился на свои освобожденные руки, один из лесничих подтолкнул его к двери. Крестьянин запнулся, но тут же бросился бегом — наверное, испугался, что рыцарь передумает.

А рыцарь все сидел с красной мордой и таращился в пергамент, лежащий перед ним на столе.

— Это снова Крысолов! — усмехнулся я. — Это он подсказал Гремлину, как перехитрить судебную систему.

— Ясно, — улыбнулся Фриссон. — «Перехитрить» тут — значит начать судить по справедливости.

И снова наморщилась водная гладь, и вот перед нами оказались две армии, собравшиеся на широком лугу и вытянувшиеся в длинную цепь. Во главе обеих армий ехал вооруженный и закованный в броню рыцарь, сопровождаемый эскадроном похожих на серебристых омаров гвардейцев, восседающих на солидных першеронах.

— Это герцог Дегмабургский! — вскричал Жильбер. — Я узнал его по доспехам!

— Всего лишь герцог? — нахмурился я. — Не министр никакой?

— Нет. Он неподкупен. Он один из немногих, кому удалось сохранить свой титул и положение под игом королевы.

— А теперь у него появился шанс восстановить могущество древнего рода, — прошептал я, — то бишь своего рода.

И как только я сказал это, конь герцога галопом поскакал вперед. Бронированный эскадрон рысью пустился за ним. Воины-крестьяне опустили пики и зашагали следом.

Жильбер нахмурился.

— Как это? Рыцари королевы идут далеко позади? Что они там делают?

Скоро он понял что: за несколько мгновений до того, как рыцарь и его свита должны были столкнуться с армией противника, линия крестьян с пиками распалась и из задних рядов вырвались всадники. Они опустили копья и попытались пустить коней в галоп. Похоже, они вовсе не намеревались драться. Но герцог и его люди мчались слишком быстро. Они налетели на рыцарей королевы, многих сбили с коней, потом бросили копья и перешли на дубинки и широкие мечи. Потом все смешалось. Рыцари просто принялись рубить друг дружку на куски.

Тем временем какой-то пехотинец положил свою пику на землю, и, откуда ни возьмись, в его руках явился бурдюк с вином. Ряды воинов смешались. Потом и воины герцога опустили пики, положили их наземь и тоже откуда-то достали бурдюки и закуску. Еще через несколько минут они уже хохотали и весело переговаривались с воинами вражеской армии, веселясь напропалую, в то время как серебристые рыцари-омары упрямо вскрывали друг у дружки панцири.

— Неужели они надеются, что это им сойдет с рук? — изумленно пробормотал Жильбер.

— Хороший вопрос, — кивнул я и показал на серебристое месиво. — А вот и их командиры.

Рыцари мчались обратно во весь опор. Их широченные мечи начали рубить собственное войско. Они занесли мечи, и...

Мечи обломились сами по себе.

То есть в буквальном смысле, словно это были не настоящие мечи, а какие-нибудь игрушки из папье-маше. Рыцари таращились на осиротевшие рукоятки, потом дружно взревели и выхватили дубинки.

Не тут-то было. Головки дубинок отлетели в тот же миг, стоило им только замахнуться.

Пехотинцы замахали руками — вроде бы от радости. Потом они заработали пиками, и их пики ухитрялись находить бреши в доспехах рыцарей, а кому-то удавалось, работая пикой, как рычагом, скинуть рыцаря с коня. Вскоре все рыцари до единого исчезли в гуще пехотинцев. Древки пик взлетали и опускались.

Жильбер побледнел.

— Воины убивают своих рыцарей!

У него это в мозгу не укладывалось. Страшнее, наверное, и быть не могло.

— Это Сюэтэ пожинает плоды, — сказал я ему, надеясь, что смог его утешить. — Она так обучила свою армию. Они приучены забирать себе все, что только смогут, издеваться над слабыми, убивать любого, кто встанет у них на пути. Она только забыла, что может случиться так, что сила окажется не на ее стороне.

Однако кое-какая сила на стороне королевы еще имелась. Вот среди воинов появился колдун в одеянии, похожем на полосатую ночную сорочку, и замахал руками.

— Колдун второсортный, — нахмурился Фриссон. — Что-то они недоглядели там.

— Да, может, и не они недоглядели, — уточнил я. — А Гремлин поработал.

Вдруг пошел дождь — маленький такой дождик. Судя по всему, под ним оказался только колдун. Он натянул покрепче шляпу и побежал, но дождь гнался за ним по пятам.

Я сдвинул брови.

— Что это за дождик такой. Какой-то желтый... нет, коричневый. И пенится...

— Пиво! — вскричал Фриссон.

Колдун бежал, преследуемый пехотинцами, которые чуть ли не на каждом шагу останавливались, чтобы хлебнуть из луж.

Но их фигурки на водной глади становились все мельче и мельче. Поле стало уже, к нему с обеих сторон подступили леса. А потом верхушки деревьев стали похожи на волны в озере. По опушке леса потянулись клочки крестьянских полей. Мы как бы взлетали все выше и выше, и наконец нашим глазам открылось ровное плоское пространство — желто-зеленая равнина с темно-зелеными пятнами лесов и скоплениями точек — городов, застроенных домами. В самом дальнем от нас краю озерца появилась синева Балтики, а внизу — белобородые Альпы. Синие полоски обозначали границы, и оказалось, что я смотрю на знакомую мне Германию. Картина все расширялась, стала видна Австрия, потом Венгрия...

— Священная Римская империя, — пробормотал я.

— Больше не священная, — тоскливо уточнил брат Игнатий. — И странно, что ты говоришь сразу о Риме и об империи. Гардишан отказался принять корону из рук папы. Он уважал папу и епископов как служителей веры, он и сам был верующим человеком, но он решил, что священнослужители больше не должны участвовать в правлении, так же как он не должен вмешиваться в богослужение. В противном случае и для него, и для церковников дело могло бы обернуться настоящей катастрофой.

Я присвистнул.

— Смело сказано для вашего времени! И как же его не отлучили?

Брат Игнатий пожал плечами, а Жильбер негромко проговорил:

— Кто бы осмелился отлучить от церкви Гардишана?

Я так понял, что их Гардишан — кто-то вроде нашего Карла Великого и лишь немного уступал королю франков хитростью, а может быть, немного превосходил его по паранойе. Я решил побольше разузнать о нем. Но сейчас не время было этим заниматься.