– В самом деле? – ответил я, пристально разглядывая голые склоны, где и мышь не могла бы проскользнуть незамеченной. – Понимаю – она поспешила вперед.

На том разговор и кончился. И все же я так и не понял, как она скрылась. Может быть, нырнула в одну из многочисленных пещер и галерей, которыми, как сотами, была пронизана вся Гора.

Подъем продолжался до самого вечера. Мы медленно приближались к краю снегов, все это время мы расспрашивали жреца Ороса обо всем нас интересовавшем. Вот что мы от него узнали.

В самом начале мира, так сказал Орос, тысячи и тысячи лет назад на Горе господствовал культ огня; во главе этого культа стояла женщина, верховная жрица. Однако около двадцати веков назад страна была захвачена военачальником Рассеном, который объявил себя Ханом Калуна. Рассен привел с собой новую верховную жрицу, которая поклонялась египетской богине Хес, или Исиде. Эта женщина заменила чистый и простой культ огня на новую религию, которая сочетает некоторые старые обряды с поклонением Духу Жизни, или Природе, чьей земной представительницей и является жрица.

Об этой жрице Орос не хотел сказать ничего, кроме того, что она «никогда не отсутствует», но мы все же выяснили, что, когда жрица умирает или, как он выразился, «предается сожжению», ее место занимает родная или приемная дочь – все под тем же именем Хес, Хесеа или Мать. Когда мы полюбопытствовали, увидим ли мы эту «Мать», он ответил, что она очень редко являет свой лик. О том, как она выглядит, и об ее атрибутах он сказал только, что ее обличие постоянно меняется, и, когда пожелает, она пускает в ход «все свое могущество».

Вся община, по его словам, насчитывает всегда ровно триста жрецов и столько же жриц. Желающим разрешается жениться или выйти замуж, из их детей и вырастают новые поколения жрецов и жриц. Поэтому они отличаются своими расовыми особенностями от всех остальных. Это, собственно, было ясно и без его объяснений, ибо все, кто составлял наш эскорт, очень походили друг на друга: утонченно красивые, темноглазые, с четко вылепленными чертами лица и оливковой кожей, они могли быть потомками восточных вельмож с примесью египетской или греческой крови.

Мы спросили Ороса, человеческими ли руками создан этот огромный каменный Знак Жизни, возносящийся над вершиной Горы. Он ответил: нет, это творение самой Природы, а сноп света, проникающий иногда через петлю, исходит от огня, бушующего в кратере вулкана. В гигантской каменной скале первая жрица узнала знакомый египетский Знак Жизни, под ним она и расположила свои жертвенники.

Гора с ее широкими склонами и прилегающими землями населена множеством полудиких людей, признающих верховную власть Хесеа, приносящих ей все необходимое, включая еду и металлы. Жрецы, однако, выращивают много скота и зерна, даже на затененных участках, металлы же они обрабатывают собственными руками. Их власть зиждется на чисто моральной основе; в течение многих веков Община не вела никаких завоевательных войн, а сама Мать ограничивается лишь наказанием преступников – мы уже видели, как это делается. Жрецы не несут никакой ответственности за мелкие стычки между племенами и обитателями Равнины; вождей, которые ведут мятежников, смещают, если, конечно, они не стали жертвами нападения. Но все племена приносят клятву защищать Хесеа и Общину и, несмотря на внутренние распри и междоусобицы, готовы погибнуть за нее – все до последнего. Но они убеждены, что надвигается решительная война между жрецами Горы и обитателями Калуна, и уже делают все необходимые приготовления.

Таковы были сообщенные Оросом сведения, и все дальнейшее подтвердило их достоверность.

К закату мы достигли большой, в несколько тысяч акров, чаши, расположенной ниже снегов и наполненной плодородной землей, смытой, как я полагаю, с верхних склонов. Это место – оно находилось с юго-западной стороны Горы – и самой своей конфигурацией, и нависающими скалами было хорошо укрыто от холодных ветров, и даже на такой высоте здесь снимали обильные урожаи пшеницы и других злаков, выращиваемых обычно в странах с умеренным климатом. Поля принадлежали Общине и были прекрасно возделаны. В эту долину – снизу она была невидима – мы вошли через узкий проход, который можно легко оборонять от целой армии.

Не буду описывать другие особенности долины, скажу только, что почва здесь подогревается вулканическим теплом, а если время от времени случаются извержения, то потоки лавы проходят севернее или южнее.

Миновав поля, огороды и сады, мы подошли к небольшому городку с красивыми домами из базальта. Здесь обитали жрецы, здесь они находились, если не исполняли священные обязанности, но горцам и чужеземцам путь в это место был строго заказан.

Идя по главной улице, мы уперлись в отвесный каменный склон, где был высечен портал с массивными железными воротами поистине фантастической работы. Тут, прихватив с собой моего коня, наш эскорт повернул обратно, – и мы остались одни вместе с Оросом. При нашем приближении ворота открылись сами. С какими чувствами мы вошли внутрь – я даже не берусь описывать; пройдя по короткому темному коридору, мы оказались перед высокими окованными дверями. Они также растворились сами – в следующий миг мы попятились назад, пораженные и полуослепленные ярчайшим светом, который хлынул нам в глаза.

Попробуйте представить себе неф самого большого алтаря, что вам когда-либо приходилось видеть: удвойте, утройте его размеры – и вы получите кое-какое представление о храме, где мы очутились. Можно предположить, что некогда здесь была огромная пещера, но кто может сказать с уверенностью? И гладкие стены, и многочисленные колонны, что возносились к сводчатому потолку далеко вверху, были плодом труда людей, давно уже умерших, вне всякого сомнения, тех огнепоклонников, что жили здесь тысячи лет назад.

Но самое любопытное – как освещался этот огромный храм; ни за что не догадаетесь. С помощью витых столбов пылающего огня. Я насчитал восемнадцать, но, может быть, их было и больше. Они поднимались из отверстий в полу, как бы отделяя своими рядами боковые приделы. Огненные столбы возносились до самого потолка, одинаково высокие и широкие – так могуч был напор газа; верхушки их терялись в вытяжных трубах, проделанных в толще Горы. От огня не исходило ни запаха, ни дыма, ни хотя бы тепла, которое было бы хорошо ощутимо в большом холодном Святилище, – лишь ослепительно-белый, как от расплавленного чугуна, свет и такое громкое шипение, будто здесь собрались тысячи и тысячи разгневанных змей.

Во всем этом обширном Святилище не было ни единой души, и если бы не этот шипящий звук, который заполнял все кругом, стояла бы мертвая тишина. Мы были подавлены этим ужасающим величием.

– Неужели эти свечи никогда не гаснут? – спросил Лео у Ороса, прикрывая ослепленные глаза.

– Как они могут погаснуть? – ответил жрец своим ровным, бесстрастным тоном, как бы констатируя очевидный факт. – Ведь они питаются от вечного огня, которому поклонялись строители храма. Так они горели с самого начала и так будут гореть вечно, хотя, при желании, мы можем гасить их свет[93]. Следуйте за мной, я покажу вам кое-что еще более поразительное.