Малюмон и бровью не повел – это имя ему ни о чем не говорило.

– Диана Кодаэр – последняя жертва Михала Баленски, – сказала Лудивина. – Шестнадцатилетняя девочка, с которой он содрал кожу. Вам по вкусу такое разоблачение, доктор? Варварское убийство подростка – вы этого хотели? – Она опять разнервничалась; нужно было поскорее взять себя в руки, обуздать эмоции и унять бешеное сердцебиение. Лудивина чувствовала, что еще не может нормально двигаться.

– Михал был одиночкой и плохо поддавался внушению. Я только помог его таланту побыстрее созреть и оформиться, а потом свел с одним из своих протеже.

– С Кевеном Бланше? Наверное, тут с внушением проблем не возникло – куда легче обработать человека, который и без того уже фанатик.

– Верно. Потому что декорации не менее важны, чем содержание спектакля. Вы разве не заметили этого в среду вечером, в собственной ванной комнате?

Лудивина вздрогнула. В тот вечер она видела дьявола.

Малюмон поднял уродливую пластиковую маску, которую он все это время держал в руке, – плоское лицо с длинным вытянутым ртом и пустыми глазницами, что-то среднее между образом смерти, дьяволом и скелетом.

– Сила внушения и парочка артефактов для убедительности легенды – вот и все, что требуется. С обществом нужно говорить на языке зрелищ, пользуясь его собственными культурными кодами.

Что еще у него в арсенале? Обувь с подошвами в форме козлиных копыт, вспомнила Лудивина. И главное – наркотический коктейль, без которого Малюмон ничего не сумел бы добиться…

Она не решилась провоцировать его на эту тему – слишком рискованно, он сразу захочет доказать, что его возможности безграничны, а сейчас не время дразнить хищника. Лудивина сменила направление беседы:

– Парень и девушка, которых вы держали в этой камере… Они умоляли их освободить… Вам хоть на секунду пришло в голову, что однажды в такой ситуации может оказаться ваша дочь?

Малюмон вздохнул, но было видно, что вопрос его скорее позабавил, чем раздосадовал.

– О, вы, должно быть, заметили фотографию на столе в моем кабинете? Именно об этом я вам и говорил: сила внушения и парочка артефактов. Предметы интерьера я заказал на eBay, специально для антуража, а рамку со счастливым семейством купил в ближайшем киоске – даже не вытащил из нее рекламную фотографию, с которой она продавалась. И что же? Теперь я для всех добрый семьянин, муж и отец, положительный во всех отношениях, любитель экзотических путешествий и радостей жизни. – Он разочарованно покачал головой. – Я ждал от вас большего, Лудивина, считал проницательной женщиной. Думал, внешняя сторона вещей не может ввести вас в заблуждение, но, оказывается, вы, как и все остальные, питаете иллюзии. Те самые иллюзии, против которых я борюсь вместе со своими последователями, чтобы создать лучший мир. Это будет мир, где выживут только сильнейшие и отпадет необходимость в социальном государстве. Настало время сгореть дымящимся развалинам, старое общество давно существует на аппаратах жизнеобеспечения, человечество должно совершить новый скачок в эволюции, как оно уже делало раньше.

– Вы уверены в своем превосходстве над другими людьми?

Необходимо было заставить его продолжать говорить. Лудивина чувствовала, что эффект от наркотической смеси в ее крови слабеет – должно быть, Малюмон распылил минимальную дозу, от которой сознание помутилось всего на несколько минут.

– Закон сильнейшего никто не отменял, Лудивина. Я посмотрел в лицо своим демонам, выпустил из-под спуда темные импульсы и понял, что лишь так смогу чувствовать себя живым. Я не обманщик и не лицемер, в отличие от всех вас.

– Поэтому вы решили спрятаться за широкой спиной Брюссена? – иронично усмехнулась Лудивина.

– О, Брюссен! Классический пример психиатра, у которого больше тараканов в голове, чем у его пациентов! Специализированные научные журналы он читал в последний раз, когда заканчивал институт, а из дома выбирался только в клинику. Я давал консультации в десятках других заведений под его фамилией, и никто ни разу ничего не заподозрил, даже он сам. Я представлялся Брюссеном, расписывался в ведомости за него, и ни одна душа не поинтересовалась, как этот Брюссен на самом деле выглядит. А если я лгал, так только потому, что к этому меня вынудило ваше хваленое общество, отказавшееся принять мою инакость. Но ваша ложь, Лудивина, – не более чем косметическое средство, служащее для того, чтобы замаскировать вашу истинную личность, которую вы и сами не желаете принять.

У Лудивины вдруг возникло отчетливое ощущение дежавю. Тошнотворные откровения убийц в Квебеке были очень похожи на то, что она услышала от Малюмона. Они тоже требовали права быть не такими, как все, – право на «инакость» и на самовыражение, даже если это самовыражение будет кем-то не понято…

– Я думал, – разочарованно продолжал Малюмон, – что нашел в вашем лице равного противника, свою Немезиду, ту, кто поможет мне вознестись на новые высоты. Думал, мы пойдем дальше вместе, вы и я.

– Все кончено, доктор. Брюссен мертв, вы лишились прикрытия. Куда вы собрались идти? В любом случае далеко не уйдете.

Малюмон покачал головой – он не клюнул на эту наживку.

– Приехав сюда, вы еще ничего не знали обо мне, а ваши коллеги уж точно в этом деле не разберутся. И когда они найдут ваш труп рядом с трупом Брюссена, сумеют сделать единственный прискорбный вывод: Лудивина Ванкер, та самая, что вечно бежит впереди паровоза, решила самостоятельно задержать подозреваемого, чтобы свести с ним личные счеты, и все закончилось кровавой баней. Конец истории.

– Они вас вычислят.

– Я поставлю новые дымовые завесы, а посеянные мною семена тем временем прорастут. О, кстати, об этом! Как там ваш коллега, с которым вы приезжали сюда в среду? Лейтенант Сеньон Дабо. Скучает по деткам?

У Лудивины кровь застыла в жилах. А Малюмон на этот раз ликовал – две вертикальные морщины на щеках обозначились еще глубже.

– Я взял на себя смелость сравнять между вами счет. Сначала нанес визит вам, а потом подумал, что будет любопытно заняться и его подсознанием. Скоро мы узнаем, к чему он больше склонен – к прощению или к гневу.

– Что вы сделали? – выдавила Лудивина.

– Совместил приятное с полезным. Скажем так – в нужный момент вышел из автобуса, чтобы уступить место детишкам вашего коллеги.

Она почувствовала страшную слабость, догадавшись вдруг, что утренние звонки не имели никакого отношения к их расследованию – Жиан хотел сказать Сеньону о близнецах.

– Семя брошено в почву, Лудивина. Посмотрим, что из него вырастет, когда лейтенант Дабо оплачет своих бесценных отпрысков.

Голос Малюмона был уже абсолютно нормальным. У Лудивины еще кружилась голова, немного тошнило, но больше ждать было нельзя – сейчас она сумеет одержать над ним верх, если будет действовать быстро. Убийца сидел на корточках совсем близко, надо было только подтянуть непослушные ноги для упора и броситься на него.