Наконец они свернули за угол и увидели нужный дом: Ирвинг-плейс, тридцать два.

— Пришли! — весело сказал Ник. — Вон тот, большой. Прямо напротив.

Финнеган уставился на него во все глаза.

— Черт возьми! — наконец сказал Майкл. — Так это он? — В его голосе звучал ужас, но Фиона, влюбленная в свою мечту, этого даже не заметила.

— Ну разве не чудо? — спросила она. — Давайте войдем внутрь. Только осторожнее, Алек, не споткнитесь.

— Похоже, что кто-то швырнул в него бомбу, — проворчал Майкл, войдя в вестибюль. — Я думал, ты совершила выгодную сделку, купив дом в Грамерси-парке за две тысячи, но теперь вижу, что в выигрыше осталась мисс Николсон.

Он ходил по дому и с недовольным видом осматривал комнаты. Тем временем Алек отправился на задний двор. Ник пошел наверх измерять площадь своих владений.

— Девочка, по-твоему, кто-то захочет прийти сюда выпить чаю? — Майкл стер пыль с мраморной каминной полки. — Разве что мертвецы. Они единственные, кто сможет по достоинству оценить здешнюю обстановку.

Фиона смерила его уничтожающим взглядом.

— Ты не чувствуешь возможностей, которые тебе представляются, — сказала она. — Только вообрази себе стены, окрашенные в кремовый цвет, мягкие стулья и столы, на которых лежит серебро и стоит фарфор.

Майкл скептически поднял бровь.

— Пойдем! — сказала Фиона, схватила его за руку и потащила в сад, где Алек осматривал розы. — Вот… только представь, что ты выходишь во двор в июне. Цветут розы, на столах белые кружевные скатерти, стоят фарфоровые чайники, лежат симпатичные пирожные, а вокруг сидят красивые женщины в летних шляпках…

Майкл посмотрел на розы. Потом перевел взгляд на облупившиеся кирпичные стены, заржавевший циферблат солнечных часов и сорняки, заглушившие дорожки.

— Кто будет все это расчищать? — спросил он.

— Алек. С помощью двух-трех мальчишек.

— А перестройка? Тут двумя-тремя мальчишками не отделаешься.

— Знаю, — нетерпеливо ответила Фиона. — Я уже нашла плотника, штукатура и маляра. Они приведут людей, которые им понадобятся.

— Ты что, будешь ходить сюда каждый день и наблюдать за дюжиной рабочих? Может быть, сама наденешь комбинезон и возьмешь в руки молоток?

— Дядя Майкл, я действительно буду приходить сюда каждый день, но комбинезон надевать не стану. Они мне не идут. Надеюсь, плотник Фрэнк Прайор найдет подходящего десятника, — стиснув зубы, ответила девушка. Почему с дядей всегда так трудно? Почему он никогда не соглашается с ее планами? Почему с ним приходится отчаянно воевать?

— А как быть с деньгами? Ты хочешь взять ссуду в четыре тысячи долларов. Это должно покрыть расходы на покупку дома и его ремонт, верно? А все остальное? Те самые серебро и фарфор, о которых ты говорила? Плюс скатерти, подносы, жалованье официанткам и один бог знает, что еще…

— Я могу использовать для этого свои деньги. Ты забыл про магазин? И про «ТейсТи»? — саркастически спросила она. — Сам знаешь, они приносят доход. И Ник поможет.

— Чем? Своей смазливой физиономией? Он банкрот, детка! Сама говорила.

— Его деньги скоро придут из отцовского банка. Ник сказал мне, что в его инвестиционном фонде около ста тысяч фунтов и что каждый квартал он будет получать по меньшей мере две тысячи. Осталось подождать неделю-другую. Он заплатит мне за аренду двух верхних этажей и внесет свою часть стоимости ремонта. К тому же покупать новый фарфор и серебро вовсе не обязательно. Ник говорит, что их можно приобрести на аукционах и в дешевых комиссионных магазинах. Он обещал ходить со мной.

Майкл помрачнел.

— Напрасная трата времени и денег, — сказал он. — За тобой ухлестывает один из богатейших людей Нью-Йорка, а ты не можешь думать ни о чем, кроме своего несчастного чая. Ты в своем уме? Макклейн скоро женится на тебе, и ты напрочь забудешь об этой ерунде. Тебе сейчас следует заниматься поисками обручального кольца, а не тратить время на эту кучу дерьма!

В глазах Фионы вспыхнул гнев.

— К твоему сведению, Уилл не просил меня выйти за него замуж! — с жаром сказала она. — И никто другой тоже. Я сама себе хозяйка, ращу брата и сама оплачиваю свои счета!

Майкл только рукой махнул.

— Почему бы тебе не привести этот дом в порядок и не сдавать квартиры внаем? Это приносило бы приличный доход безо всяких хлопот с чайной.

— Нет! — вскипела Фиона. — Зануда, ты слышал хоть слово из того, что я тебе говорила? Чайная поможет моему бизнесу. Я объясняла это тысячу раз!

Они начали кричать друг на друга. Майкл сказал, что не станет рисковать своим магазином ради этой авантюры. Фиона ответила, что если бы не она, он не видал бы своего магазина как собственных ушей. Майкл заявил, что теперь она будет напоминать ему об этом до самой смерти, и ушел внутрь. Она побежала следом и начала уговаривать. Фиона хотела получить этот дом, нуждалась в нем, чувствовала, что дом почти у нее в руках, а теперь он уплывал от нее. Алек слышал их перебранку, стоя в дверях и дымя трубкой. Он поманил Майкла к себе.

— А что, подождать нельзя? — проворчал Финнеган.

— Нельзя.

Майкл вышел за ним в задний двор. Фиона вцепилась в косяк и начала слушать, надеясь приняться за дядю сразу после того, как его отпустит Алек.

— В чем дело? — с досадой спросил Майкл.

Старый садовник вынул трубку из зубов и махнул ею в сторону розовых кустов.

— В этих чайных розах, — сказал он.

Майкл бросил на них взгляд.

— Розы как розы, — пожав плечами, ответил он.

— Крепкая и здоровая, как девушка с гор, — сказал Алек, потрогав пальцем сильный зеленый стебель. — Для чайной розы это просто удивительно. Так далеко на севере они не растут. Любят тепло. А ты посмотри на эти. Выросли на кошачьем дерьме, заглушили сорняки и вымахали до самого неба. Как гном, решивший стать великаном.

Алек отпустил стебель и посмотрел на Майкла.

— Странные они, эти розы. Люди считают их хрупкими и беззащитными. Но некоторые из них — упрямые маленькие ублюдки. Почва плохая, условия тяжелые, а они растут. Насекомые, болезни, засуха — им все нипочем. Ты их обрезаешь, а они становятся вдвое гуще. Некоторые розы — настоящие бойцы. Таким и помочь не грех.

Алек зашаркал к выходу. Майкл продолжал смотреть на розы, не зная, то ли ему проклинать, то ли благословлять старого шотландца. Спустя минуту-другую он повернулся к дому. Фиона все еще стояла в дверном проеме; на ее лице были написаны тревога и надежда одновременно. Финнеган посмотрел на племянницу, покачал головой и сказал:

— Ладно, пойдем. Пойдем в этот чертов банк.

— Персики! Отличные английские персики, а не какое-нибудь французское барахло! Сладкие дорсетские персики! Кому персики? Кому персики?