ибо каждое из названных понимается многообразно, согласно примышлениям о нем по созерцанию, или в похвальном смысле, или в укоризненном,[2602] и выявляет [связанные] с ним логосы,[2603] которые либо подлежат исполнению, либо не подлежат, либо природны, либо неприродны, либо мыслимы, либо немыслимы. Как я сказал, тропос относительно каждого логоса является двойным, согласно тому, <1296B> что возможно для разумно совершающего исследование созерцания этих [логосов]; чтобы, исходя из утверждения логосов, подлежащих исполнению, естественных и мыслимых и отвержения не подлежащих исполнению, неприродных и немыслимых представлений (φαντασιῶν),[2604] благочестивые обрели деятельную, естественную и богословскую философию – то же, что можно назвать «боголюбием» (φιλοθεΐα).[2605]

И эти три [любомудрия] вновь разделяются на настоящее и будущее, как имеющие [соответственно] тень (σκιάν) и истину,[2606] прообраз (τύπον) и первообраз (ἀρχετυπίαν).[2607] <1296C> То же, что человеку, достигшему[2608] [должной] меры в добродетели, ведении и премудрости, по силам в этом веке сверхприродно и возвышенно постичь науку о божественных [вещах], [состоит] в прообразе и образе первообразов (ἐν τύπῳ καὶ εἰκόνι τῶν ἀρχετύπων).[2609] Ибо прообраз есть поистине всякая истина, о которой мы полагаем, что она есть сейчас, «тень» и «образ»[2610] большего Слова.[2611] Слово, [пребывающее] во всех [вещах] и сотворившее всё, от настоящего и вплоть до будущего,[2612] понимается как сущее и являющееся в прообразе и истине, [хотя при этом] Оно совершенно ни в чем не пребывает и не является, так как [Слово] есть превыше настоящего и будущего, превыше прообраза и истины, поскольку не имеет ничего противоположного, созерцаемого вместе [с Ним]. Истине же противоположна ложь. Стало быть, Слово, к Которому собирается все сущее, превыше истины,[2613] а также, будучи человеком и Богом, <1296D> поистине превыше всякого человечества и Божества.[2614] [2615]

Итак, пять [названных] прежде тропосов, согласно их многообразному созерцанию, сводятся к деятельному, естественному и богословскому любомудрию, а они, в свою очередь, [сводятся] к настоящему и будущему, то есть прообразу и истине, а настоящее и будущее – к изначальному, то есть [сущему] «в начале Слову»,[2616] делающему так, что Его изведают и увидят те, которые стали достойными Его, трудолюбиво совершили путь к Нему посредством упомянутых [вещей] и возникшую чрез них десятку соделали чрез Него единицей, исторгнувшей их из всякого страстного, <1297A> природного и мысленного движения и сформировавшей (ἐμμορφώσασαν) в них, по всецелому состоянию, [пребывающую] в благодати божественную особенность божественной простоты по природе.[2617] Должно знать и то, что логос промысла насажден [2618] в естественном любомудрии, а логос суда – в деятельном – согласно подобающим им тропосам,[2619] каковыми они являются посредством созерцания сущих и становящихся.[2620]

Вот что, как было сказано, имел в виду учитель, по моему мнению, когда он своевременно назвал упомянутых [выше] святых исходя из тропоса их созерцания по роду и достоинству, а великого Иоанна – также исходя из [тропоса по] месту. Поэтому великий Иоанн как проповедник покаяния есть образ делания, как пустынник – [образ] бесстрастия, как левит и священник – [образ] познавательного созерцания, а как «взыгравший пред Словом» <1297B> из чрева – символ непревратности и обладания добродетелью и ведением; святой же Давид как иудей и пастух отображает деятельное любомудрие посредством исповедания, а как царь Израиля вводит созерцательное тайноводство. Итак, род святого Иоанна – это народ и колено, из каковых он был, достоинство – проповедь и священство, а место – пустыня, в которой он жил; у святого же Давида равным образом: род – народ и колено, занятие, или же достоинство – пастушество и царствование; если и тот, и другой созерцается [этими способами созерцания], [каждый] соразмерно себе, по подобающему логосу сказываемых о нем тропосов [созерцания], он непогрешимо являет таинство, указуемое посредством него. <1297C>

Трудность 38

Из того же Слова, на [слова]: «Если [Христос] бежит в Египет,[2621] охотно беги вместе [с Ним]. Хорошо бежать со Христом гонимым. Если Он медлит в Египте, позови Его из Египта,[2622] хорошо там поклоняемого».[2623]

В дополнение к тому, чтобы знать, что Господь бежал в Египет, надо, как я полагаю, согласно [должной] последовательности, знать и то, кем Он гоним. Итак, Господь бежит не просто в Египет, но гонимый Иродом, царствовавшим тогда в Иудейской земле. Толкуется же «Ирод» как «страсть», «кожаный» и «природа», и Египет тоже понимается множеством способов, согласно тому, какие тропосы созерцания о нем примышляются: иногда [он понимается] как настоящий мир, <1297D> иногда – как плоть, иногда – как грех, иногда – как неведение, а иногда – как притеснение (κάκωσις);[2624] именно по этому толкованию и следует понимать сейчас бегство Господа в Египет.[2625] Стало быть, «хорошо бежать в Египет со Христом», то есть с [пребывающим] в нас распознающим (διαγνωστικῷ) божественным логосом (разумом) (ἐν ἡμῖν διαγνωστικῷ θείῳ λόγῳ),[2626] чрез младенчество пока гонимым, из-за нас, младенцев в отношении него, [а гоним он] «перстным помышлением»,[2627] все еще правящим и царствующим над нами посредством страстных движений плоти, <1300A> в притеснение посредством деятельного [любомудрия]; до тех пор, пока нам, посредством бесстрастия, не будет возвещено о смерти «искавших души»[2628] сущего в нас младенцем (ἐν ἡμῖν νηπιάζοντος) божественнейшего логоса (разума), то есть желающих умертвить нашу богосовершенную жизнь согласно логосу (разуму),[2629] исступленно жаждущих уничтожить богоподобное состояние, или же, [иначе говоря], обладание Тем, Кто посредством нашей неколебимой решимости по произволению (κατὰ προαίρεσιν προθυμίας), словно посредством «легкого облака», [«грядет» и] ступает на наш «Египет», то есть на плоть, «потрясает» ее движения и страсти, словно некие «рукотворные» идолы,[2630] сдвигает их с основания и совершенно изгоняет из души, а после их удаления, как и должно, переводит поклонение на Себя.[2631] Таким вот образом мы «хорошо бежим со Христом <1300B> гонимым», получая бесстрастие как хорошую награду за бегство с Ним посредством добровольного притеснения.

«Зовем» же мы Христа «из Египта», поскольку не позволяем, чтобы [сущий] в нас божественный логос распознавания (τῆς διαγνώσεως λόγον), после отступления и совершенного умерщвления страстей, неразумно предавался ухищрениям против не сущих,[2632] и не допускаем, чтобы в нас только, или в других, имеющих общение с нами, Л(л)огос познавался как плоть. Но, хорошо и добросовестно подготовившись, чрез добродетели, в [области] образов (τύποις) деятельного любомудрия, [сопряженного] с притеснением, взойдем