Ко времени, когда Изабеллу и Мортимера лишили власти, Филипп уже прочно утвердился на троне. Казалось, не во власти молодого короля Эдуарда потребовать пересмотра французского престолонаследия – не в последнюю очередь потому, что каждый сезон военных кампаний с 1333 по 1337 год ему пришлось посвящать экспедициям в Шотландию. Вместо военных действий два королевства были заняты осторожной дипломатией. В 1332 году они даже вели переговоры о новом крестовом походе, но с 1334 года Филипп поддерживал Давида Брюса, что Англия посчитала возмутительной провокацией.

Однако нельзя сказать, что французы подстрекали английского короля к войне, которой он не искал. Французским пропагандистам не стоило особого труда выставить Эдуарда главным поджигателем войны. В 1334 году он предоставил убежище в Англии Роберту Артуа – стареющему, но все еще деятельному беглецу от французского правосудия, которому не повезло превратиться из ближайших советников и друзей Филиппа VI в его заклятые враги.

Эдуард принял Роберта со всем почтением: он высоко ценил его бесшабашность и военное мастерство. Но этим поступком он страшно разозлил короля и аристократию Франции. Фламандская пропагандистская поэма середины 1340-х годов, известная как «Обеты цапли», обвиняла Роберта в том, что он спровоцировал войну: он якобы обвинил Эдуарда в трусости за отказ предъявить права на свое наследство – и публика встретила поэму благосклонным вниманием.

В «Обетах цапли» повествуется, как Роберт на немыслимо роскошном пиру подошел к королю и преподнес ему жареную цаплю, пойманную в тот день его соколом. «Я верю, что поймал самую трусливую из птиц, – будто бы сказал Роберт Эдуарду и его придворным. – Она собственной тени боится. Она кричит и вопит, словно ее убивают… И я намерен отдать эту цаплю самому большому трусу из тех, кто когда-либо жил на земле: Эдуарду Людовику (то есть Эдуарду III), лишенному прекрасной французской земли, которой он наследник по праву; но мужество оставило его, и из-за собственной трусости он так и умрет, не овладев ею».

Согласно поэме, Эдуард ответил на эти слова клятвой «пересечь море, взяв в собой своих подданных… Разжечь в стране пожар и… ждать моего смертельного врага, Филиппа Валуа, который носит геральдические лилии… Я не признаю его власть, можете быть уверены, и я буду вести войну с ним словом и делом».

«Обеты цапли» – чисто пропагандистское произведение; его задачей было изобразить Роберта Артуа коварным провокатором, а Эдуарда – хвастливым безнравственным агрессором. Но автору удалось заставить поверить доверчивую публику, что все именно так и было. В конце концов, Эдуард действительно дал приют Роберту Артуа, что обеспечило Филиппу casus belli. В декабре 1336 года Филипп отправил послов в Гасконь, чтобы потребовать экстрадиции Роберта. Требование было отклонено, а через год Эдуард отправил послов в Париж к «Филиппу Валуа, который называет себя королем Франции». Дипломаты отозвали ленную присягу английского короля; предсказуемым и немедленным ответом Филиппа стала официальная конфискация Понтье и Гаскони. Война началась.

Собственно говоря, в 1340 году, когда Эдуард стоял на помосте в Генте, Англия и Франция уже три года находились в состоянии войны. Конфликт был по большей части вялотекущим: стороны переманивали друг у друга союзников и меняли позиции. Эдуард сконцентрировал свои военные усилия на территории исторических Нидерландов: он выплатил графу Геннегау, герцогу Брабантскому и другим союзникам десятки тысяч фунтов взяток в попытке сколотить крупный альянс против французского короля. Эту стандартную дорогостоящую тактику Эдуард подкрепил, купив у императора Людвига IV Германского титул императорского Генерального викария, дававший ему верховную власть над вельможами Северной Франции. Единственное крупное столкновение, прервавшее эту разорительную дипломатическую войну, случилось осенью 1339 года, когда Эдуард ввел войска в Северную Францию и начал агрессивную кампанию на пограничных территориях Камбрези и Вермандуа. Филипп тем временем отправил армию в Гасконь, углубившись на юг до Бордо.

Но это были лишь предварительные стычки. В 1340 году, когда Эдуард официально заявил права на французский трон, война перешла в новую стадию, и продлится она больше века, пока не исчерпаются последствия той речи в Генте.

Этой войне суждено было выйти далеко за рамки традиционных англо-французских войн. Разумеется, по сути она по-прежнему представляла собой противостояние между французским королем, настаивающим на своих правах, и Плантагенетом – лордом Аквитании, изворачивающимся, чтобы выказать как можно меньше почтения. Англия следовала знакомой схеме: подкупать вельмож и правителей Фландрии и восточных окраин Франции, формируя военный альянс на севере, и одновременно готовить армию, чтобы вести кампанию на юге. Но вспомнив о своих династических притязаниях на французский трон, Эдуард готовился полностью изменить отношения между королевскими домами Франции и Англии.

К октябрю 1337 года он стал в посланиях именовать себя королем Франции и Англии, а три года спустя прямо и недвусмысленно заявил о своих требованиях на церемонии в Генте. Это была уже не война между сеньором и вассалом. Это была война за престолонаследие.

В надвигающихся сумерках вечером 24 июня 1340 года, через шесть месяцев с того дня, как он объявил себя королем чуть ли не всей Западной Европы, Эдуард стоял на палубе своего флагманского корабля, когга «Томас» (коггом называли крупное торговое судно, оснащенное единственным квадратным парусом), и вглядывался в море у берегов Слёйса, во Фландрии, море, вспененное кровью десятков тысяч французов. Он был ранен в ногу, но дело того стоило. Он видел, как развернулось ожесточенное сражение, в котором сошлись 213 французских и генуэзских кораблей колоссального военно-морского флота Филиппа VI и от 120 до 160 английских парусных судов, которые за два дня до этого покинули Восточную Англию под его личным командованием. Англичане одерживали безжалостную блистательную победу.

Эдуард пересек пролив, чтобы высадить армию на берегах Фландрии. Эта отчаянная вылазка была вызвана исключительными обстоятельствами. За два месяца до того его друзья и союзники, графы Солсбери и Саффолк, попали в плен в бою у Лилля. Французы заняли Фландрию и держали королеву Филиппу в заложниках в Генте. Французские корабли патрулировали Ла-Манш, угрожая погубить английскую торговлю шерстью, и два года подряд южное побережье Англии подвергалось налетам французских пиратов, оставивших от города Саутгемптон одни дымящиеся стены.

Эдуард уже несколько месяцев строил планы полномасштабного вооруженного вторжения. Конечно, их не удалось сохранить в тайне от Филиппа VI, и французы собрали у берегов Нормандии и Пикардии огромный флот с целью блокировать порты и помешать высадке английской армии. И теперь Эдуард, обозревая побережье, видел французские суда, выстроенные тесным порядком: бросив якоря, корабли, сцепленные друг с другом, в три ряда перекрывали устье реки Звин.

Проведя ночь на якоре в виду устрашающего леса мачт и бронированных носов кораблей французского флота, около трех часов утра Эдуард приказал своим кораблям двигаться к устью Звина. Они подошли с юго-запада, по ветру; солнце вставало у них за спиной. Оказавшись в пределах видимости врага, Эдуард, должно быть, ощутил приступ тревоги, даже страха. Он собирался вступить в бой с одной из крупнейших армад, когда-либо бороздивших пролив. Поражение грозило полным крахом.