– Вот так вот! – сказала Ольга. – Поэтому ты и попала в поле зрения наркодельцов.

Она говорила с такой уверенностью, будто у нее уже были неопровержимые доказательства.

– Но за что меня хотят убить? – продолжала недоумевать Мила. – Раз я доставила наркотики по назначению?

– Может быть, они думают, что ты обо всем догадалась?

– Полагаешь, они используют курьеров один раз, а потом убивают? И Орехов пожертвовал мной, невзирая на то, что я мать его сына?

– Да, как-то все нескладно, – вынуждена была согласиться Ольга. – Что же делать? Что делать?

– Заняться бизнесом, – решительно ответила Мила.

– Только не вздумай затевать варить свою мазь завтра с утра.

– Почему? Я как раз хотела утром.

– С ума сошла? У прадеда юбилей, съедутся Лютиковы со всего мира. Родители тебе не простят, если ты не появишься в ресторане.

– Да, да, конечно! – хлопнула себя по лбу Мила. – У меня ведь по всему дому прилеплены записки о дне и часе мероприятия!

– Надеюсь, ты Гуркина предупредила заранее?

– Еще бы, куда я без него? Слава богу, с ним не стыдно показаться на людях.

– Да, я тебя понимаю, как никто. Хотя мой Николай, конечно, будет поглавнее твоего Гуркина.

Мила поглядела на нее с сожалением.

– И сладость заблуждений горячит мне рот, – пробормотала она.

Половица за дверью снова чуть слышно скрипнула.

12

– Как мы станем действовать дальше? – поинтересовалась Мила у Листопадова, когда они достигли площадки второго этажа и остановились возле двери в ее квартиру.

– Пока шеф ведет расследование, я намерен охранять вас днем и ночью.

– А где вы будете спать?

– Подремлю в кресле, если вы не возражаете.

«Откуда он знает, что у меня есть кресло?» – испугалась Мила.

– У вас есть кресло? – тут же спросил Листопадов.

– Да, но…

– Вы ведь не стремитесь остаться ночью одна?

– Нет! – вскрикнула Мила. – Заходите поскорее. Только… только… Завтра после обеда придет мой, ну, как бы это сказать, бойфренд. Я не хочу ему рассказывать о Софье, покушениях, пистолете. Он такой впечатлительный!

Листопадов кивнул. В его глазах мелькнуло пренебрежение к впечатлительному Гуркину. На самом деле Мила не стремилась ничего рассказывать ему, чтобы не напугать. Может быть, Гуркин – трус, каких поискать? У нее никогда не было случая проверить на деле, каковы его бойцовские качества.

Гуркин был просто сопровождающим, ширмой, за которой Мила прятала от всех свою женскую неустроенность. Расскажи она ему, что за ней охотится убийца, Гуркин может сбежать. Придумает предлог – сколько можно нагромоздить врак! – и смоется. Займет выжидательную позицию. А Мила просто не переживет, если ей придется появиться в ресторане в гордом одиночестве. Даже будучи замужем, она всегда чувствовала себя неполноценной, если вдруг Орехов сражался за очередной проект и ей приходилось всем и каждому объяснять, почему она разгуливает одна среди сонма гостей.

На следующий день перед приходом Гуркина Мила бестрепетно выставила Листопадова на лестничную площадку. Тот поднялся на один пролет и затаился там, поглядывая в окно подъезда. Гуркин, который появился ровно в пять, ему откровенно не понравился. Несмотря на спортивную фигуру и бравую осанку, у него были суетливые глаза и мягкий подбородок. И принадлежал он к той породе мужчин-симпатяшек, у которых чересчур розовая кожа и весьма неопределенные контуры лица. «Странно, – подумал Листопадов. – Этот тип вовсе не подходит такой женщине, как Лютикова. Она не тянет на роль лидерши, он же – явный подкаблучник».

Тем временем Гуркин вторгся на территорию, охраняемую Листопадовым, привычным жестом нажал на кнопку звонка и, когда ему открыли, ласково сказал:

– Здравствуй, Тыквочка! А вот и я!

Несмотря на то что никто его не видел, Листопадов закатил глаза, решив поделиться впечатлением хотя бы с самим собой. Тыквочка! Застрелиться можно.

Гуркин тем временем втиснулся в коридор и широко улыбнулся невыспавшейся Миле. Ночное дежурство Листопадова в кресле не только не успокаивало ее, но, напротив, заставляло нервничать еще больше. Ей показалось, что он заснул, как только погасили свет. Бегать к окнам при нем было стыдно, но и на него полагаться не получалось. Кроме того, зная теперь о том, что Глубоководный работает на самом деле на кого-то другого, Мила вообще сомневалась в безвредности Листопадова. Короче говоря, ночь прошла нервно.

– Ты плохо выглядишь, – заметил Гуркин, стаскивая куртку. Сегодня на нем был лучший его костюм и шелковый галстук в благородную крапинку. – Сколько у нас до выезда?

– В ресторане надо быть в семь, времени вагон, так что я ухожу в ванную.

В этот момент зазвонил телефон. Мила бросилась к нему. Каждый звонок теперь ее тревожил. На проводе был Орехов.

– Алло! Э-э-э… – Он на секунду замялся, раздумывая, как ее назвать. Потом наконец добавил: – Милочка, это я.

– Ну? – спросила та, втайне надеясь, что Орехов раскаялся и сию секунду предложит ей защиту и покровительство.

– За тобой заехать?

– Заехать? Что ты имеешь в виду?

– Юбилей твоего прадеда, разумеется.

– А какое ты теперь имеешь к нему отношение? – рассердилась Мила.

– Иван Евгеньевич меня пригласил.

Мила тотчас же вознегодовала:

– Ивану Евгеньевичу, если ты запамятовал, сегодня исполняется сто лет! Он, конечно, мог тебя пригласить, потому что у него склероз и он забыл, что мы с тобой разводимся.

– Он не забыл, – хмыкнул Орехов. – И пригласил меня, невзирая на то что мы разводимся. Я не смог ему отказать.

– Ах, ты не смог! – ехидно ответила Мила и подумала: «Со мной-то ты обошелся по-другому!»

– Так за тобой заехать? – спросил Орехов уже более нетерпеливо.

– Не стоит, я ведь теперь не одна.

– Да-да, мне, кажется, рассказывали что-то про юношу, которого ты от расстройства допустила до тела.

– Я не от расстройства допустила! – возразила Мила, запыхтев от неудовольствия. – Он меня соблазнил! Красиво ухаживал, пал к ногам. Я просто не устояла, и так поступила бы на моем месте любая женщина.

– Кажется, падение произошло сразу после того, как ты узнала про нас с Ларисой? – съехидничал Орехов.

– Послушай, ты меня пугаешь, – сказала Мила. – Судя по всему, ты все еще испытываешь ко мне сильный интерес.

Орехов злобно гавкнул:

– Тебе показалось.

– Нет, ну как же? Мне лично уже наплевать давно и на тебя, и на твою Ларису…