гигантскими змеями зашевелились другие семь конечностей, ожившие валуны взрыхляли почву, отрезая пойманному животному путь к бегству.

— Бернард! — донесся издалека крик Сэнди, а вслед за тем он услышал звук ее быстрых шагоа Каким-то уголком мозга Харбен подивился — он был уверен, что Сэнди где-то рядом, — но все его внимание было поглощено драмой, разыгрывающейся на глазах.

— Бернард, — тяжело дыша, проговорила Сэнди, — ты должен что-то сделать!

— Я все делаю, — отозвался он. — Я ничего не упускаю.

Когда самка почувствовала себя в окружении, она судорожно рванулась, и на свет появилась голова детеныша. Сэнди глухо всхлипнула и шагнула вперед. Краем глаза Харбен заметил винтовку в ее руках. Он рискнул на секунду оторваться от видоискателя и вырвал оружие.

— Ты должен помочь ей! — Сэнди замолотила кулачками в его плечо. — Я никогда не прощу тебе, если ты ей не поможешь!

— Это лишено смысла. — Он отвел ее руки, про себя думая, что подрагивание камеры можно, пожалуй, убрать, когда будут обрабатывать пленку. — Так уж устроено природой. То, что ты видишь, происходило и будет происходить миллионы раз.

— Все равно, — взмолилась Сэнди. — Только не сейчас…

— Боже мой, Сэнди, гляди! — закричал Харбен.

Через видоискатель было видно, как под ногами у самки стала разверзаться земля. Камнесьминог приготовился к трапезе. Когда почва задрожала и поползла, смелость покинула самку, и она рванулась вперед. Детеныш выпал и в момент рождения исчез в разинутой пасти. Освободившаяся антилопа легко перемахнула через конечности камнесьминога, помчалась к самцу, и вскоре они оба исчезли из виду.

— Я должен это заснять!

Не обращая внимания на всхлипывания Сэнди, Харбен выбежал на равнину. Сэнди держалась рядом, она пыталась вырвать оружие из его левой руки.

Харбен оттолкнул ее, не останавливаясь, и тут что-то с кошмарной силой обвилось вокруг его запястья и остановило на полушаге, едва не вырвав руку из сустава. С отчаянием, уже иным, Сэнди вновь выкрикнула его имя. Харбен обернулся и увидел, что его схватил и приковал к земле тонкий черный шнур. Не веря своим глазам, Харбен подергал за него, и тут же вокруг лодыжек захлестнулся другой шнур. За секунду тело Харбена оплели жадные щупальца. Он кинул затравленный взгляд через плечо и увидел, как сползает на колени Сэнди, опутанная такой же сетью.

— Винтовка! — Ее голос сорвался на визг. — Сожги их!

Будто поняв эти слова, новые путы обвили оружие и вырвали его из рук. Все пространство вокруг каменных окружностей ожило, змеящиеся щупальцы колыхались, словно трава на ветру. И, довершая ужасную картину, стали менять форму, стягиваться внутрь деревца и булыжники, образующие внешнее кольцо. Даже поверхность озерца сгорбилась студенистой псевдоножкой.

Когда земля под ногами поползла и стала разъезжаться, Харбен наконец понял: весь участок был огромным, сложно устроенным, голодным хищником.

Блестящие шнуры затянулись туже. Харбен упал на колени и почувствовал, как его засасывает внутрь, в образующийся провал. Сэнди он почти не видел за клубком черных нитей. Странное траурное гудение наполнило воздух.

В последний миг, исполненный страха и отчаянья, Харбен запрокинул голову и взглянул наверх. Предсмертный вопль замер в его груди… Что-то… что-то невероятное двигалось в облаках.

То была человекоподобная фигура, неестественно высокая, расплывчатая, будто с колышущимися очертаниями, закутанная переливающимся светом. Белоголубая молния ударила вниз, и Харбен скорее почувствовал, чем услышал, крик, исторгнутый исполинским организмом. Густая сеть черных нитей исчезла в скрытых порах. Харбен был свободен.

Он вскарабкался на ноги, схватил Сэнди за руку, и они, спотыкаясь, побежали к палатке, подальше от круга булыжников и деревьев. У причудливо изогнутого, но уже застывшего дерева Харбен оглянулся и увидел в вихрящихся облаках пульсирующую фигуру. И хотя глаз не было видно, Харбен чувствовал, что существо смотрит прямо на него, в него, сквозь него.

Знай, что ты неправ, мой друг. Открылась заслонка в горнило разума, и огонь опалил мозг Харбена. Я тоже наблюдатель, но бесконечно опытнее тебя. Энтропия диктует: все живое должно умереть. Но Жизнь противодействует энтропии, и в целом, и в каждой частности. Утратить способность сопереживать — значит отмежеваться от Жизни…

Затем пространство сместилось и фигура исчезла.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Когда Харбен собирал вещи, местность, где они едва не погибли, выглядела совсем как прежде. Деревья и булыжники казались естественной частью ландшафта, в центре мирно застыли три кольца камней. Моросящий дождь постепенно стирал с почвы следы недавней трагедии.

Сэнди приняла успокаивающую таблетку и больше не дрожала, но ее лицо оставалось бледным и хмурым.

— Ты думаешь, это единый организм?

— Вряд ли, — ответил Харбен, выпуская газ из палатки. — На мой взгляд, эти три в центре живут в симбиозе с большим хищником.

— Не понимаю, почему они пропустили стадо и набросились на нас.

— Я тоже — пока. Может быть, они изголодались по металлам. Смотри, во что превратились наши костюмы.

Палатка упала на землю, и Харбен поднялся на ноги.

— Сумеешь сложить?

Сэнди кивнула, следя за ним встревоженным взглядом.

— Куда ты идешь?

— За автоматическими камерами.

— Но…

— Не волнуйся, Сэнди. За пределами окружности я в полной безопасности.

Она подошла к нему и взяла его за руку.

— Хочешь забрать пленки, Бернард?

— Ты еще не пришла в себя, малышка. — Харбен недоверчиво рассмеялся, отнимая руку. — Да им цены нет, особенно если тот, кто нас спас, попал в кадр. Конечно, я заберу их.

— Но разве ты не помнишь, что он сказал?

— Я не уверен, что он вообще что-то говорил. В любом случае не вижу особого смысла.

— Он сказал, что нам всем придется умереть. Но не на потребу публике.

— Повторяю, не вижу смысла.

— Все очень просто, Бернард, — сказала она, преодолевая неуверенность. — Когда ты направляешь камеру на любое существо, то выделяешь его из прочих. Ты привлекаешь к нему симпатии миллионов людей, но если наша симпатия не стоит ни гроша, то чего стоим мы сами?

— Никогда себя не оценивал.

— Он тоже снимал нас, но он не позволил нам погибнуть.

— Сэнди, это лишь… — Харбен не закончил фразу, хотел уйти, но увидел, что Сэнди плачет, и остался. — Послушай, — сказал он. — Детеныш погиб, и тут ничего не поделаешь. Причем заметь, тот, кто нам помог, он не убил хищника. Зверь уже опомнился, он по-прежнему будет питаться тем единственным способом, который ему доступен. Кстати, могу представить себе, какая участь постигла предыдущую экспедицию.

— Огорчен, что и этого не мог снять?

— Ты успокоишься, когда мы улетим, — коротко ответил Харбен.

Он повернулся и пошел за камерами, внимательно следя, чтобы не переступить пределов опасного круга. Последняя реплика Сэнди задела его, но вскоре все мысли заняли