class="p1">Пока чудо не впрыгнет в грудь освещенную

И жизнь с преображающей надеждой не станет чудесной.

Видящая воля размышляла между бровями;

Мысли, светлые Ангелы, стояли за мозгом

В блестящей броне, сложив руки в молитве,

И лили лучи неба в форму земную.

Из ее груди пылали фантазии,

Красота неземная, касания исключительной радости,

Планы чуда, грезы восторга:

Вокруг лотоса пупка близко толпясь,

Ее обширные ощущения миров изобилующих

Струили свои немые движения Идеи несформированной;

Наводняя маленький цветок горла чувствительный,

Они несли свои непроизносимые резонансы безмолвные,

Чтобы зажечь фигуры речи небесной.

Ниже желания формировали свою бессловесною жажду,

И физической сладости страсть и экстаз

Переводили в акценты крика

Свое восприятие объектов, свое объятие душ.

Мысли тела ее поднимались из ее сознательных членов

И несли свои стремления к его короне мистической,

Где Природы журчания встречает Несказанное.

Но смертному, заточенному во внешнем уме,

Все должны предъявлять свои паспорта у его двери;

Они, должны надевать официальные шапки и маски

Или проходить как изделия мозга,

Незнающего их тайной истины и источника скрытого.

Лишь внутреннему разуму говорят они прямо,

Обретают тело и голос,

Их прохождение зримо, их сообщение понятно и слышно,

Их место рождения и натальный знак найдены,

Стоя исповедываются бессмертия зрению,

Нашей природы посланцы — душе-свидетелю.

Непроницаемые, скрытые от смертного чувства,

Дома духа комнаты внутренние

Раскрыли ей своих гостей и события;

Глаза смотрели сквозь щели в незримой стене,

И через тайну незримых дверей

Туда, в маленькую переднюю комнату ума, приходили

Мысли, что наш ограниченный человеческий диапазон расширяли,

Поднимали Идеала полупогасший или спускающийся факел

Или вглядывались через конечное на бесконечное.

На невидимое зрение открылось

И воспринимались формы, которые смертные не видят глаза,

Звуки, что смертное ухо слышать не может,

Неосязаемых касаний блаженная сладость;

Объекты, что для нас — пустой воздух,

Были там веществом ежедневного опыта

И обычной пищей для мысли и чувства.

Существа тонких царств появлялись,

Сцены, скрытые от нашего чувства земного;

Она видела жизнь континентов далеких

И не заглушенные расстоянием голоса;

Она ощущала движения, пересекающие умы неизвестные;

Перед ее глазами проходили события прошлого.

Мысли великого мира стали частью ее собственных мыслей,

Немые вовеки никем не разделенные чувства,

Идеи, что никогда не находили своего выражения.

Бессвязные намеки подсознания смутного

Открывали нагое значение, искривленное, глубокое, странное,

Их нечленораздельной речи секрета причудливого,

Их связь с лежащей в основе реальностью.

Невидимое становилось зримо и слышно:

Из суперсознательного поля вниз прыгали мысли,

Как орлы, устремляющиеся с невидимых пиков,

Мысли проблескивали из укрытых сублиминальных глубин,

Как золотые рыбы из скрытого моря.

Этот мир — неразрывная тотальность обширная,

Глубокая солидарность объединяет его противоположные силы;

Вершины Бога глядят назад на немую Пучину.

Так, человек, эволюционизирующий к божественным высям,

Еще беседует с животным и с Джинном;

Человеческое божество со звездочета глазами

С первобытным зверем еще живет в одном доме.

Высокое встречается с низким, все единый есть план.

Так она много рождений мысли заметила,

Если родиться может то, что является вечным;

Ибо Вечного силы подобны ему,

Безвременные в Безвременном, во Времени постоянно рождаемые.

Она также видела, что все во внешнем уме

Сделано, не рождено, непрочный продукт

Создан земной силой на фабрике тела.

Этот разум есть маленькая динамо машина,

Производящая непрерывно, пока не износится,

Из сырого материала, взятого из внешнего мира,

Образцы, набросанные художником Богом.

Часто наши мысли — это законченные космические изделия,

Впущенные безмолвными воротами офиса

И через подсознания галереи прошедшие,

Затем выпущенные на рынок Времен, как лично сделанные.

Ибо ныне они несут живой личности штамп;

Трюк, особый оттенок утверждает их его собственностью.

Все есть хитрость Природы, и эта — тоже ее.

Нам задания даны, мы — лишь инструменты;

Ничего из того, что мы создаем, не принадлежит нам:

Сила, что действует в нас — не наша.

Гениальность тоже получена из высокого источника некоего,

Скрытого в тайне небесной,

Работа, что дает ему бессмертное имя.

Слово, форма, очарование, слава и грация –

Это искры, посланные из огромного Пламени;

Образцы из лаборатории Бога,

От которого патент на земле он имеет,

Приходят к нему, обернутые в золотые покровы;

Он прислушивается в ожидании стука почтальона от Вдохновения

И принимает посылку бесценного дара,

Немного испорченную получателем разумом

Или с мануфактурой его мозга смешанную;

Чем менее изуродованную, тем более божественную.

Хотя его эго мир для своего использования требует,

Человек есть для космической работы динамо;

Природа в нем главным образом трудится, Бог высоко отдыхает:

Лишь его души восприятие есть его собственность.

Эта независимая, некогда сила верховная,

Саморожденная до того, как была вселенная сделана,

Принимая космос, раба Природы принимает обязанность,

Пока не станет он ее человеком свободным или рабом Бога.

Такова наружность в нашем смертном фасаде;

Наша более великая истина существа лежит позади:

Наше сознание космическим и необъятным является,

Но лишь когда мы пробиваемся через стену Материи,

В духовной обширности мы можем стоять,

Где мы можем жить господами нашего мира,

Где разум — лишь средство, а тело — лишь инструмент.

Ибо над рождением тела и мысли

Истина нашего духа живет в обнаженной душе

И с той высоты мир обозревает, несвязанная.

Из разума, чтобы от его закона спастись, встала Савитри,

Чтобы тот мог спать в некой глубокой тени себя

Или в молчании Незримого стихнуть.

Высоко она поднялась и стояла, от Природы свободная,

И видела жизнь творения с далеких высот,

Оттуда на все она возложила свою суверенную волю

Все посвятить покою Бога безвременному:

Затем все стало спокойным в пространстве ее существа,

Лишь иногда мелкие мысли поднимались и падали,

Как на тихом море спокойные волны,

Или бежали, как рябь по уединенному омуту,

Когда камень случайный нарушает его грезящий отдых.

Но фабрика разума прекратила работу,

Там не было звука пульса динамо,

Туда не проходил зов с полей жизни безмолвных.

Затем даже эти движения не поднимались в ней больше;

Ее разум сейчас как пустая просторная комната выглядел

Или как беззвучный, мирный ландшафт.

Это люди зовут тишиной и зовут миром.

Но в ее более глубоком зрении там все пока оставалось,

Пузырясь хаосом под крышкою;

Чувства и мысли призывали к слову и действию,

Но не находили отклика в замолкшем мозгу:

Все было подавлено, но ничего покамест не вычеркнуто;

Каждый момент могучий взрыв приходил.

Затем стихло и это; тело камнем казалось.

Все ныне стало пустотой, широкой и мощной,

Но все еще исключенной из молчания вечности;

Ибо до сих пор был далек покой Абсолюта

И океан тишины Бесконечности.