Моностадес клянется именем Спасителя человечества, а заодно и всеми богами Рима, что все в его истории - правда и что он в любое время и в любом месте готов это подтвердить.

Снизойди к просьбе этого человека, Аисандр, и помоги ему развенчать зло. Спаси от ужасной казни безвинную женщину, расстрой планы оклеветавшего ее негодяя, ибо до тех пор, пока люди, подобные сенатору Силию, обладают почетом и властью, вход в царство Божие будет для многих недостижим.

Цирк Флавия строится, как видно любому, кому не лень посмотреть, однако вопреки ходящим по Риму слухам уверяю тебя, эта стройка не завершится ни в текущем году, ни в следующем, ни через год. От непосильных трудов умирают животные, держатся лишь люди, однако сдают и они.

Помнишь христианина, исповедующего неверное учение Павла? Молись за него, он покинул сей мир. Мраморный столб покачнулся и упал на него. Он очень страдал, но стойко сносил муки. Я стоял на коленях и держал его за руку, пока душа несчастного не оставила тело, трудно было сносить его аскетизм, но он был тверд в своей вере и не знал колебаний. Он принадлежал к братству, отправляющему богослужения в таверне "Приют рыбака". Загляни в эту таверну и дай там знать о смерти этого человека, пусть тамошняя община помолится за упокой его суровой, но крепкой в вере души.

Я же молюсь за всех нас и с нетерпением ожидаю часа, когда Христос повелит мне окончить мои земные труды. Нет более заманчивой перспективы, чем вечная жизнь, нет слаще дум, чем думы о Господе нашем и о его к нам великой любви.

Уповая на Спасителя нашего, благословляю все, что ты сделаешь для скорбящего о своих грехах Мо-ностадеса. Он вознесет тебе хвалу в тот сияющий день, который придет к нам прежде, чем мы сумеем это понять.

Яддей».

Между Тибром и Аппиевой дорогой – от городских стен и до речной излучины – тянулась длинная вереница гробниц. Крупные мавзолеи, напоминавшие миниатюрные храмы, довлели над каменными кубами, цилиндрами и пирамидами усыпальниц поменьше. Склепы, украшенные зубчатыми башенками, выглядели как военные укрепления, словно усопшие собирались обороняться от нападок живых.

До полнолуния оставалось четыре дня, мягкий лунный свет заливал всю округу. Ночь выдалась тихой, дорога была пустынной, ибо римляне после заката опасались забредать в эти места.

Одинокий всадник напряженно оглядывал город мертвых. Из тысяч гробниц, подступавших к дороге, ему была нужна лишь одна. Та, в которой по приговору сената замуровали преступницу, пытавшуюся отравить своего мужа. Двое солдат сторожили скорбное место три дня. Теперь стража ушла, и Сен-Жермен мог приступить к осуществлению своего замысла. Отыскав три склепа семейства Силиев, он облегченно вздохнул. В двух из них, больших и отделанных мрамором, покоились урны с прахом восемнадцати именитых членов фамилии. Завершал цепочку злополучный Гай Силий, у которого хватило глупости влюбиться в императорскую жену. Третья усыпальница, сложенная из грубого камня, была поскромнее, в ней хоронили безвестных Силиев, ничем не прославивших свой род. Дверь ее выломали и приставили к стенке, вход заложили новыми кирпичами. Эту кладку не украшали ни поминальные таблички с элегическими стихами, ни цветы, ни гирлянды, ни погребальные ленты.

Сен-Жермен спешился и отвел своего жеребца за соседний склеп. Привязав чалого, он выпутал из седельных веревок длинный железный рычаг и в раздумье на него поглядел. Рычаг, конечно, инструмент замечательный, однако для той работы, которой он собирался заняться, весьма пригодился бы также и молот, но молот мог вызвать подозрения у городской стражи, и Сен-Жермен не решился его с собой прихватить.

Вокруг невзрачного склепа росла густая трава, местами, примятая караульными. Небольшое каменное строение, словно бы сознавая свою незначительность, пряталось в тени внушительных усыпальниц. Сен-Жермен стал ощупывать свежую кладку, пытаясь найти в ней слабое место, однако каменщики потрудились на совесть, и раствор, в который для прочности подмешивали сырые яйца, схватился везде. Ему хотелось окликнуть Оливию, но он понимал, что она его не услышит; к тому же на подозрительный голос в ночи могли сбежаться солдаты. Невдалеке от кладбища возвышалась громада тюрьмы для рабов. Сен-Жермену видны были пятна огней, явственно говорившие, что стража еще не уснула.

Засунув руку под шерстяную блузу, он нашарил бинты и стал разматывать их, ощущая под пальцами идущие вдоль ребер бороздки. Он знал, что эти отметины останутся там навсегда

Ткань бинтов была прочной, пригодной для грубой работы. Сен-Жермен наклонился, сорвал пучок жухлой травы и примотал его концу рычага. Скрежет железа по камню разносится далеко, трава и бинты должны приглушить предательский шум. Он стукнул обмотанной частью орудия по кирпичам, звук получился не громче топота лошадиных копыт по песку. Несколько приободрившись, Сен-Жермен принялся простукивать кладку в надежде обнаружить хотя бы один шатающийся кирпич, но потерпел неудачу. Гробницу замуровали мастерски, палачи свое дело знали. Задача не упростилась, а жаль.

В остальном же все складывалось неплохо. Родже-риан с надежной дорожной квадригой уже поджидал своих спутников на постоялом дворе – в семи тысячах шагов к югу от Рима. Если ничего не сорвется, они быстро доскачут до Таррацины, где стоит «Козерог», готовый отплыть на Крит и далее в Византию.

Облюбовав кирпич, практически не отличавшийся от соседей, Сен-Жермен погрузился в работу, постукивая по нему толстым концом своего орудия и выскабливая острой его частью раствор. Он постукивал и скоблил, постукивал и скоблил, решительно вознамерившись не замечать скорого бега луны по небосклону.

Облака стали сгущаться, приглушая сияние ночного светила. Для дождей рановато, но они все же возможны, подумалось вдруг ему. Скоро в вечный город придет осень. Он склонился над рычагом, разглядывая бинты. Нет, все вроде в порядке, металл нигде не торчит.

Приближающийся цокот копыт заставил его отпрянуть в тень соседнего мавзолея. Сен-Жермен замер, настороженно вглядываясь в темноту. Звуки делались громче.

Через короткое время блеснули кирасы. На дороге показались три всадника, у одного был фонарь, другой держал в руке жезл с римским орлом – знак, отличавший имперских курьеров.

Тут чалый Сен-Жермена тихонько заржал.

Солдаты насторожились и осадили коней. Курьер с жезлом сделал знак товарищам смолкнуть.

– Не обращай внимания,- усмехнулся второй курьер.- Это, наверное, любовная парочка, которой негде приткнуться.

– Или засада, интересующаяся нашим пакетом. Мы возле гробниц Силиев,- возразил первый.

– Вряд ли сенатор глухой ночью станет торчать возле склепа, где замурована его третья жена! – хмыкнул третий.- И потом, тот, кто хочет напасть, зажал бы своей лошади морду.

Первый всадник тронул коня и подъехал к границе, разделяющей свет и мрак.