Это подействовало. Роберто нехотя перелез через борт их лодки и весь задрожал. Я помог им затащить их жалкий колокольчик и отбуксировал их за угол бачино, а потом в эллинг Мета.

– Владе, привяжи уже где-нибудь этих идиотов, я тут опять их чуть не убил, они ныряли на 26-м прямо посреди канала.

– Не посреди!

– Но почти, поэтому я хочу сдать их Шарлотт, чтобы она надрала им задницы.

– Как по мне, это будет выглядеть странновато, – заметил Владе. – Да и Шарлотт сейчас нет.

– Держи их здесь, пока она не вернется.

– Ребята… – только и сказал Владе.

Промокшие «крысы» ощерились на меня и скрылись у Владе в офисе. Я поднялся к себе и переоделся, все еще размышляя о Джоджо. Когда я уже собирался снова выйти, мне позвонила Шарлотт, и я вспомнил о мальчишках. Я ответил, что сейчас к ним подойду, и направился вниз.

Когда я спустился, то увидел, что ребята уже обсохли и сидели перед экранами Владе, будто проказники в кабинете директора, которых вот-вот должны были исключить из школы. Шарлотт явно устала закатывать глаза и просто пялилась в потолок, размышляя о чем-то своем. Владе был занят работой.

– Малолетние преступники! – воскликнул я, входя в офис, отчего все тут же встрепенулись.

– Нырять в каналы законом не запрещено, – возразил Роберто. – Этим постоянно занимаются!

– Городские рабочие, – с укором заметила Шарлотт.

– Вы не давали пройти лодкам с Мэдисон на 26-й, – заявил я. – Уж я-то знаю, потому что чуть вас не снес. Еще и вернулись за своим так называемым колоколом, который точно вас убьет, если от него не избавитесь. И кому вы вообще сказали, куда ушли? Да и от дома Германа Мелвилла там ничего не осталось, это я вам точно скажу. Он жил триста лет назад, и сейчас это район многоэтажных зданий, так что там ничего больше нет от 1840-х или каких там.

– С 1862-го по 1895-й, – уточнил Стефан. – Мы искали фундамент. Хотели прорубить улицу возле бордюра и добраться до места, где находился дом. Радар показывает, что там, внизу, целая куча всяких балок.

– Балок?

Мальчики гордо посмотрели на меня.

– Как Шлиман[113] в Трое, – заметила Шарлотт. – Вот чем он там занимался в Кноссе?

– Археологией? – ответил я. – Ностальгией?

– А что? – проговорил Роберто.

– Там была утерянная рукопись, – добавил Стефан. – «Остров Креста». Утерянный роман Мелвилла.

– Под этой улицей?

– «Билли Бадда» нашли в обувной коробке. Кто знает?

– Иногда знают. Под 26-м каналом утерянного романа Мелвилла нет!

В офисе повисла гробовая тишина. Владе продолжал работать со своими документами. Вокруг Роберто, словно вонь от скунса, ощущалось необузданное безумие.

Шарлотт издала тяжелый вздох.

– Вы, ребята, себя поубиваете, – напирал я, а потом добавил Шарлотт и Владе: – Что за черт, эти ребята под опекой здания или нет?

Оба отрицательно покачали головами.

– Значит, под опекой города?

Теперь Шарлотт поджала губы:

– Они, похоже, нигде не числятся.

– Это как?

– О них нет никаких данных. Никаких документов.

– Мы свободные граждане межприливья, – объявил Стефан.

– А где, говорите, ваши родители?

– Мы сироты, – ответил Стефан.

– А опекуны?

– У нас нет опекунов.

– Хоть какие-то законные представители?

– Нету.

– Где тогда вы росли?

– Я вырос с родителями в России, – ответил Стефан. – Они умерли, когда мы сюда переехали. От холеры. Потом я оттуда съехал. Людям, которые там жили, было все равно.

– А у тебя? – спросил я у Роберто.

Тот пялился в экраны Владе.

– У Роберто никогда не было ни родителей, ни опекунов, – ответил Стефан. – Он сам себя воспитывал.

– Что это значит? Как такое возможно?

Роберто поднялся со своего стула и произнес:

– Я сам о себе забочусь.

– Ты имеешь в виду, что не помнишь своих родителей?

– Нет, я имею в виду, что их у меня никогда не было. Я помню себя еще до того, как научился ходить. И я всегда сам о себе заботился. Сначала ползал. Тогда мне было, наверное, месяцев девять. Я жил под аквакультурным садком на пристани «Скайлайн» и ел то, что падало в подпол, где сборщики моллюсков хранили свои вещи. Там были старые сети и всякий хлам, где я мог устраивать ночлег. Потом я научился ходить и однажды ночью взял вещи и ушел. Люди постоянно там что-то оставляли.

– Неужели такое возможно? – изумился я.

Он пожал плечами:

– Я же здесь.

Мы все пристально глядели на него.

Я посмотрел на Шарлотт. Она повела бровями.

– Нужно оформить вам документы, ребята, – сказала она.

– Вы можете их усыновить? – спросил я ее, но имея в виду и Владе.

Шарлотт посмотрела на меня так, будто я предлагал ей приручить парочку водяных змей.

– Зачем? – спросил Владе.

– Чтобы хоть как-то влиять на них!

Все четверо только фыркнули.

– Ладно, – смирился я. – Только не говорите потом, что я вас не предупреждал, когда Роберто выйдет на реку и там утонет. Тогда-то вы скажете себе: «Вот черт, надо было мне послушать этого Франклина».

– Не будет такого, – заявил Роберто.

– Избавьтесь от этого, с позволения сказать, колокола, – продолжил я. И, отойдя к двери, добавил: – Найдите себе новое занятие.

– В Нижнем Манхэттене? – спросил Роберто. – И что же здесь можно найти?

– Собирайте дроны. Плавайте под парусом. Выращивайте устриц. Лазайте по небоскребам. Ищите в гавани морских зверей, я сам только сегодня видел бобров. Да чем угодно занимайтесь! Чем угодно, чем можно заниматься, не погружаясь в воду. И еще, пожалуй, стоит надеть вам на ноги браслеты, чтобы мы всегда знали, где вы находитесь. Или могли найти ваши тела.

– Это уже никак, – возразили мальчики хором.

– Еще как, – сказала Шарлотт, пронизывая их своим взглядом, будто булавкой, на которую насаживали бабочек. Тут даже Роберто дрогнул. – Вы теперь живете здесь, – напомнила им Шарлотт. – И это накладывает на вас обязанности.

– Мы все равно сможем выходить и заниматься своими делами, – объяснил Роберто Стефан. – И у нас останется наша лодка.

Роберто вперил взгляд в пол.