Он внимательно следил за обстановкой в правом крыле, которое было захвачено боевиками. Мне сразу полегчало: я понял, что бандиты захватили не всех моих бойцов, что не все так плохо, как казалось с первого взгляда. Уже можно было обдумывать дальнейшие свои действия”.[58]

Обстановка быстро прояснилась. Оказалось, что под покровом темноты крупный отряд боевиков скрытно подошел к школе и, обрушив на позиции нальчикцев шквал огня, броском ворвался на первый этаж. Конечно, эта без преувеличения психическая атака оказалась совершенно неожиданной для тех солдат, которые располагались на первом этаже. Буквально сразу же погибли командир взвода старший лейтенант Александр Комаров, старшина роты прапорщик Ахмат Гурдзибеев и медик батальона. Тяжелое ранение получил замполит роты. Кроме этого бандиты сумели захватить трех бойцов — сержантов Алексея Морокова, Федора Кандибулу и связиста рядового Виктора Шилова. Именно его рацией они тут же воспользовались, пытаясь внести дезорганизацию в боевые порядки роты. Однако на этом успехи бандитов закончились. Под их контролем оказалось лишь одно крыло на первом этаже школы. Дальше они пройти не смогли, второй и третий этажи также находились в руках 2-й роты. Везде боевики получили достойный отпор. Поняв, что силой уже вряд ли чего-нибудь добьются, они начали давить на психику солдат-срочников, шантажировать их, прикрываясь заложниками. Именно так они пытались склонить на свою сторону рядового Раиса Мустафина, который на первом этаже школы оказался ближе всех к боевикам, укрывшись в одном из классов. И вот он, вооруженный мощным оружием — пулеметом Калашникова, представлял для них большую проблему. Мустафин хорошо подготовился к ведению боевых действий: в рюкзаке у него было около 2 тысяч патронов, заранее снаряженных в ленты. Он фактически запер бандитов в правом крыле школы, не давая двигаться дальше по этажу. Все попытки боевиков выбить солдата из класса оказались тщетными. Они закидывали его гранатами, пытались влезть через окна первого этажа — ничего не помогало. Мустафин держался и сам, периодически выскакивая в коридор, очередями стрелял в гущу бандитов, которым и укрыться от его огня было негде. Так продолжалось несколько часов, пока у Раиса не заклинило пулемет. Наступила тоскливая тишина.

Рассказывает Раис Мустафин:

“Когда боевики подобрались поближе, то открыли огонь из всего, что только у них было. Пытались всей огневой мощью нас подавить. Грохот сплошной, стреляют, казалось, отовсюду. Шквал огня. И поперли на нас всей своей мощью. Трудно сказать, сколько их было, но, судя по всему, отряд очень большой — несколько десятков человек. И поначалу им удалось нас выбить из первого этажа, а потом и занять все правое крыло школы. Они прикрывались захваченными ребятами и пытались пройти дальше по коридорам к центру школы. Шилов же кричал нам, чтобы мы стреляли по боевикам, а его не жалели. Потом затихло все на некоторое время. “Духи” начали давить нам на психику, кричать, мол, сдавайтесь, все равно живым никто не выйдет, если будем и дальше сопротивляться. Мы, конечно, ответили все, что думаем про боевиков… Они в ответ снова стали стрелять по нам. Остервенело так, патронов не жалели.

Я сам, когда “духи” поперли со всех сторон, был на первом этаже. Они шмаляли из всех видов оружия — автоматов, гранатометов, даже “Шмелей”. В общем, голову не поднять. Орали отовсюду “Аллах акбар”. Мы отступили.

Когда немного затихло, я выглянул в коридор и шарахнул длинной очередью. Послышались крики, ругательства. “Духи” начали закидывать классы гранатами. Грохот страшный. От пыли глаза разъело до слез. Я еще стрелял несколько раз, а потом у меня, как назло, заклинил пулемет. Вообще удивительно, что это не произошло раньше — я ведь выпустил по боевикам, наверное, в общей сложности тысячи полторы патронов. У меня ствол в пулемете перегрелся. Ведь по инструкции ствол на ПК после интенсивной стрельбы положено менять после 500 выстрелов или охлаждать водой или снегом. А где их взять? Забежал в комнату, думаю, что же делать? И вариантов, главное, никаких. На окнах решетки — не выскочишь. По коридору к своим бежать — тоже нет смысла, первой же очередью срежут. Но и выходить с поднятыми руками — это не для меня. В общем, спрятал пулемет под пол — там дыра была, присыпал землей, мусором каким-то. Сам сел в углу комнаты напротив двери.

Минуты через две в класс заскочили двое или трое боевиков, не помню, схватили меня, повели к своим. Завели в класс. Везде “духи”. Все в белых маскхалатах — видно, здорово к бою готовились, экипировались отлично. Один из них ко мне подошел, нож к лицу поднес и говорит: “Уши тебе, что ли, пообрезать?” А мне уже все равно, что дальше будет. Страх куда-то улетучился, да еще и несколько трупов боевиков на полу увидел. Наверное, моя работа. Ну, думаю, все — хана мне. Вот тогда будто все у меня прояснилось — терять-то ведь уже нечего. Правой рукой в кармане гранату нащупал. Я-то в горячке о ней совсем забыл. А тут словно рефлекс сработал. Решил, взорвусь, так взорвусь, все лучше, чем с отрезанной головой лежать…

Чеку я осторожно выдернул. Одним указательным пальцем. Сколько потом пытался повторить этот способ не получалось. Они щелчка не услышали. Стояли вокруг меня, совещались, что со мной делать. А я в это время вытащил гранату и подкинул вверх прямо над ними. Они в ступор какой-то впали, а я бросился прочь. Зацепился за какой-то гвоздь, упал. Сразу взрыв. Я вернулся — смотрю боевики мертвые лежат, их по стенам размазало, схватил автомат, разгрузку и побежал в другой класс. Там в дырку в полу залез — какая-то вентиляционная шахта была — и пополз под деревянным настилом. Получилось аж в соседний класс доползти. Боевики заметили, куда я вбежал, потому что через несколько минут там стали взрывы раздаваться. Они гранатами комнату закидывали. Я оглох совсем. Дышать нечем. Потерялся и во времени, и в пространстве.

Не знаю даже, долго ли я в таком состоянии был. Но потом очухался и снова пополз по тоннелю этому — гляжу, ноги в кирзовых сапогах, а потом еще одни — в кроссовках. Сразу насторожился — свои или бандиты? И тут сквозь туман слова русские услышал. Да и голос вроде знакомый это Серега Ярин оказался. Я его зову, а он не может понять, откуда голос доносится. Он подумал, что тут где-то под