Щербаков тоже разоружился. Кейт долго фыркала, потом отбросила свою сумочку вместе с пистолетом.

Долговязый коп осторожно приблизился, подобрал наши с Кейт манатки – Щербаков зашвырнул свой «кольт» куда-то под стойку, – отступил и что-то прошептал толстяку.

– Сам обыскивай! – огрызнулся толстяк. – А я прикрою.

На роже долговязого вихрем промелькнула целая гамма чувств – растерянность, злость на подчиненного, досада – и сменилась выражением твердой решимости.

– На выход! – скомандовал он. – И без фокусов.

– Я делаю толстяка, – прошептала Кейт.

Я двинулся к двери первым и сразу обнаружил интересную вещь – почти все внимание полицейских сосредоточилось именно на мне. На Щербакова они только косились, а уж мысль о том, что женщина может представлять хоть какую-то угрозу, явно никогда не появлялась в их куцых мозгах. Зато в отношении меня они, похоже, с превеликим трудом удерживались от того, чтобы не пристрелить на месте за «попытку к бегству».

Интересно, с чего бы это такое внимание? Мистер Брант, тварь, настучал, больше некому. Ну ладно, попадись мне еще. Я дошел почти до самой двери, когда сзади раздался глухой удар и сразу за ним – сдавленный вопль. Обернувшись, я успел увидеть, как Щербаков аккуратно укладывает долговязого на пол. Револьвер толстяка тусклой рыбкой сверкнул в воздухе и упал за прилавком. Кейт размахнулась и шикарным хуком правой отправила жирного копа под стойку с газетами.

– Андрей, – бодро скомандовал Щербаков, – приказчика ловите!

Я поймал брошенный им «кольт» и ринулся за прилавок.

При виде меня парнишка дико взвизгнул и ринулся бежать, на втором шаге споткнулся и рухнул на пол, чтобы быть погребенным под горой эмалированных кастрюль. Дур-рак. Я сграбастал его за воротник, выволок из-под посуды и втащил обратно в зал.

– Т-только не убивайте м-меня, – проблеял паренек. – П-пожалуйста.

Все американцы говорят так, словно у них во рту горячая картофелина, но этот, похоже, пытался проглотить цельную антоновку. Я только сейчас сообразил, что он младше меня лет на пять, а то и на все восемь, и, отчего-то смутившись, спрятал «кольт» под пиджак.

– Имя?

– Джо, сэр.

– Звание?

Глаза у парнишки округлились.

– Н-не понял, сэр.

– Ничего, это я по привычке, – успокоил я его, садясь на колченогую табуретку и извлекая из-под стоящего под прилавком ящика банку пива. – А вот скажи-ка мне, Джо…

Пшпо-ок. Банка вскрылась со звуком глушеного выстрела, едва не забрызгав меня с ног до головы.

– Варвары! – огорчился я. – Торговать теплым пивом – это преступление.

– Эй, – окликнула меня Кейт, – там веревка где-нибудь есть?

– Сейчас посмотрю! – отозвался я и повернулся к приказчику. – Так поведай мне, Джо, друг сердечный, с чего это ты при виде нас с лица спал и побег в полицию названивать?

– А-а…

– Отвечай, олень неблагородный! – рявкнул я. – А то я тебе уши бантиком завяжу и к макушке приклею!

– П-про вас с самого утра п-по радио п-передают, – выдавил трясущийся Джо.

– Да ну? – удивился я. – Не может быть! Кейт, Сергей, идите сюда. Мы, оказывается, знаменитости.

– Ну что там еще? – недовольно проворчал Щербаков, подходя.

– И что же про нас такого вещают?

– П-про побег и – и…

– Стоп! – сказал я. – Напряги свою хилую память и попытайся воспроизвести объявление поближе к тексту. Если вспомнишь все, как было, получишь шоколадку.

Джо закатил глаза так, что я было испугался, что он хлопнется в обморок.

– Вчера в семь вечера из тюрьмы Йенстон сбежали трое особо опасных преступников. Ханс Штрегер Стрелок, приговорен к смертной казни за убийство семи человек, в том числе троих полицейских, двадцать пять лет, рост шесть футов два дюйма, волосы светлые, сложения худощавого. Педро Альморадо Стиратель, приговорен к пожизненному заключению за многочисленные грабежи, тридцать два года, рост пять футов восемь дюймов, темноволосый, среднего телосложения. Мелинда О'Коннор, Ледяная Ведьма, приговорена к пожизненному заключению за мужеубийство, двадцать семь лет, рост пять футов шесть дюймов, крашеная блондинка…

– Спокойно, Кейт! – предостерег я.

– …При побеге преступники убили еще четырех полицейских и захватили оружие. Особо опасны, при задержании рекомендуется применять оружие. Награда – по двадцать пять тысяч за каждого.

– Взять живыми или мертвыми, – прокомментировала Кейт.

– А учитывая то, что мы вооружены и опасны, вариант «мертвыми» представляется оптимальным, – заключил Щербаков. – Да еще и убийцы полицейских. Это серьезно.

– Быстро они, однако, закрутились, – сказал я. – Такой прыти я от них, признаться, не ожидал.

– Ты думаешь, это Комитет? – спросила Кейт.

– А ты думаешь, что с поезда под откос и вправду сиганули трое опасных преступников? – усмехнулся я. – Hey, Miss Ice Witch, у тебя, случайно, сестры-близняшки нет?

– Все это, конечно, весьма и весьма забавно, – заметил Сергей, – но сильно усложняет нашу задачу. Я бы даже сказал, чертовски усложняет…

– А по-моему, ничего страшного, – возразил я. – Ну, подумаешь, объявили нас государственными преступниками. Ну и что? Я, конечно, заранее извиняюсь перед присутствующими представителями доблестной американской полиции, но поймать нас?! При всем уважении – шиш вам на кукуй!

– Да вы что? – изумилась Кейт. – Вы…

– Нет, ну мы, конечно, можем прямо сейчас сдаться на милость американского правосудия, – продолжал я. – Надо просто подождать, пока очнутся эти славные парни, с которыми мы так невежливо обошлись, вернуть им их, а заодно и наше, оружие и объяснить, что произошла чудовищная ошибка, что мы – никакие не Ганс Шнапс и Педро Сангрия, а вполне добропорядочные русские шпионы, зато вот уважаемый всеми Комитет, а заодно сенатор от их родного штата – банда заговорщиков, стащивших из фантастического романа машину времени.

– Проблема в том, мисс Тернер, – разъяснил Щербаков для вящей понятности, – что даже если мы и сумеем убедить местного шерифа не расстреливать нас на месте, где гарантия, что те, кто прибудет за нами, не получают жалованье от Комитета?

– И не доложат по прибытии в пункт назначения, – подхватил я, – о повторной попытке бегства трех опаснейших преступников, завершившейся для них печально.

– П-постойте! – Во время этой беседы Джо недоуменно хлопал глазами, и наконец любопытство в нем перебороло страх. – А в-вы на каком я-я-языке говорите?

– На русском, мальчик, – ответил я честно и с этими словами аккуратно взял беднягу за шею и немного подержал. Джо обмяк.

– Пусть поспит парнишка, – заметил я. – Ночью не выспался, да еще с утра такая карусель. А мы пока…