Джон Грант не сводил с нее пристального взгляда. Он никогда не слышал ничего подобного, но неудержимое влечение к ней заставляло его ждать и слушать то, что она говорила.

– И это означает… – произнес он в ожидании продолжения.

Ямина вздохнула и опустила глаза, уставившись в пол.

– Я не знаю, что это означает, – сказала она. – Я всего лишь чувствую… И я знаю, что ты оказался сейчас здесь, в этом городе, рядом со мной, отнюдь не случайно.

Джон Грант поднял руки вверх с таким видом, как будто сдается и признает свое поражение.

– Я не понимаю, – медленно проговорил он, чеканя каждое слово.

– Я тоже.

Подняв глаза, Ямина встретилась с ним взглядом, а затем, глубоко вздохнув, продолжила:

– А еще я помолвлена. Мне предстоит выйти замуж.

– Замуж? – спросил он. – Расскажи мне об этом.

– Да, замуж, – кивнула она. – Через три дня.

Внезапно почувствовав настойчивое желание оказаться при ярком дневном свете и в том мире, который находился выше их, Ямина пошла очень быстрым шагом – почти бегом – к деревянным ступенькам, но не успела она преодолеть и половины расстояния до них, как Джон Грант поймал ее за руку и заставил повернуться к нему.

– Как ты можешь выйти замуж через три дня? – спросил он. – Ведь ты находилась в тюрьме, когда мы тебя нашли, и сидела взаперти, как какой-нибудь преступник. С невестами так не поступают.

– Тут слишком много нужно объяснять, – сказала она.

Она попыталась высвободиться, вырвать свою руку из его руки, но хватка юноши оказалась неожиданно крепкой.

– Я пообещал твоему отцу, что позабочусь о тебе, – напомнил он.

Ямина подняла руку и, полуобернувшись, показала большим пальцем на то место, где они только что стояли.

– Думаю, что он под заботой понимал нечто совсем иное, – сердито произнесла она. – Как мне кажется, ты заботился скорее о самом себе.

Гнев, внезапно охвативший ее, удивил Ямину не меньше, чем Джона Гранта. Он отпустил ее руку и отвернулся. Тут же пожалев о своих словах, она потянулась к нему и ласково положила ладонь на его плечо.

Когда юноша повернулся к ней и они оказались лицом к лицу, Ямина сказала:

– Выслушай меня, пожалуйста. Я запуталась так же, как и ты. Но я действительно часто думала о тебе с того момента, как увидела тебя на площади.

Он пристально смотрел ей прямо в глаза, и она заставила себя выдержать его взгляд.

– Ты напомнил мне о том, что я когда-то давно слышала от моей матери, – продолжала Ямина. – Она рассказывала мне, как впервые увидела моего отца – Бадра Хасана.

Джон Грант, ничего не говоря, приподнял подбородок.

– Она говорила, что он был самым красивым из всех мужчин, которых она когда-либо видела.

Джон Грант молчал, не сводя с нее своих карих глаз, и она вновь почувствовала, как кровь прихлынула к ее лицу.

– Ты красивый, заклинатель птиц, – сказала она. – Ты, возможно, даже самый-самый красивый, но я уже пообещала себя другому мужчине.

– Ну и где же он? – спросил Джон Грант. – Как получилось, что ты оказалась в тюрьме, в этой жуткой камере, если вы собирались пожениться? Где он, твой жених?

– Я полагаю, что он там, где находится всегда, – просто ответила она. – В своей постели.

Джон Грант посмотрел на нее с искренним недоумением, слегка втянув голову в плечи, и это движение напомнило ей движение черепахи, втягивающей голову в свой панцирь. От нелепости подобного сравнения она невольно рассмеялась.

– В своей постели? – переспросил Джон Грант.

– И я думаю, что ты можешь быть как раз тем человеком, который нужен мне, чтобы заставить его подняться.

Джон Грант чуть наклонил голову и теперь был похож не на черепаху, а на обиженного щенка. Ее сердце наполнилось желанием обнять его, но она удержалась.

– Если ты сможешь быть терпеливым, я попытаюсь объяснить, – сказала Ямина.

– Я слушаю.

Джон Грант лежал на спине в караульном помещении возле калитки в крепостной стене неподалеку от Калигарийских ворот. Прошло несколько часов с того момента, как он расстался с Яминой – по ее настоянию – и вернулся к выполнению своих обязанностей. То, что она ему поведала, показалось ему неправдоподобным, и если бы он услышал это от кого-нибудь другого, то решил бы, что это всего лишь выдумка. Хотя он был едва знаком с ней и его чувства все еще бурлили по причине ее кратковременной податливости перед его напором и желанием и последовавшим за ней быстрым отказом, Джон Грант испытывал необъяснимую потребность в том, чтобы верить этой девушке.

Сейчас, когда он лежал на своем тюфяке, набитом соломой, его мысли лихорадочно метались, заставляя его вновь и вновь возвращаться к ее истории. Желая как-то отвлечься от размышлений о трудном положении, в котором оказалась Ямина, он развел руки в стороны и прижал ладони к земляному полу. Затем, растопырив пальцы, юноша тихонько выдохнул и сконцентрировался на своем восприятии полета планеты в вакууме.

Ему показалось, что его желудок подпрыгнул внутри тела – так, как будто тело вдруг сорвалось с края скалы и полетело в пропасть. У него слегка закружилась голова, и он с волнением ощутил скорость несущейся в космосе планеты. Он привык к тому, что ощущение движения планеты во Вселенной всегда вытесняло все другие ощущения, завладевая им целиком и полностью. Но сегодня грохот и скрежет вращения Земли вокруг своей оси подавлял в нем все остальные ощущения с особой силой. Он осязал этот грохот и скрежет кончиками пальцев намного ощутимее, чем когда-либо раньше. Затем вдруг – с мощью, которая заставила его широко раскрыть глаза и сжать челюсти так сильно, что его зубы едва не вдавились в кости черепа – он почувствовал «толчок» в спину, похожий на удар лошадиного копыта.

В ушах Джона Гранта зазвенело. Он лежал тихо и неподвижно, боясь даже пошевелиться. За этим сильным «толчком» последовали другие, один слабее другого, пока наконец они не прекратились и единственным оставшимся ощущением была знакомая равномерная вибрация, чем-то похожая на подрагивание мышц от напряжения или от страха.

Джон Грант поднял голову и окинул помещение взглядом. Он не удивился бы, если бы увидел тут все в беспорядке – как результат землетрясения, – но все остальные, кто находился рядом с ним, спокойно спали. Он посмотрел на стол и обнаружил, что чашки и стаканы все еще стоят на своих местах и ничто из них не пролилось. Встав, он подошел к двери, оставленной открытой, чтобы внутрь попадал свежий воздух, и выглянул наружу. Несколько человек, судя по их внешнему виду воины, пересекали двор ярдах в ста от двери. Они тихонько разговаривали, и в их разговоре не было никакого волнения или беспокойства.

Растерявшись, но тем не менее оставаясь уверенным в том, что его ощущения были реальными и что это действительно произошло, пусть даже только он один и заметил происходящее, Джон Грант вернулся в караульное помещение и снова лег, надеясь все-таки уснуть.