Взрыв!

Что-то процарапало щеку – осколок стекла!

Кирилл выстрелил ещё раз и, когда граната улетела в проём двери, нырнул на пол с перекатом, стреляя из пистолета сквозь дым в тёмные фигуры на фоне белой стены помещения.

Движение в коридоре и комнате прекратилось. Из помещения выползли струйки дыма, опали. Кирилл подождал несколько мгновений, прислушиваясь больше к своим ощущениям, чем к наступившей тишине, и встал. Трое боевиков были мертвы.

В этой комнате, очевидно, располагалась звукотехническая студия, судя по аппаратуре на стойках и на специальных столах. Работали здесь по крайней мере четверо человек, но все они были убиты ещё раньше, расстрелянные из пистолетов-пулемётов.

Сзади захрустели под чьими-то ногами осколки пластмассы и стекла. Это шел Утолин. Постоял рядом секунду, похлопал Тихомирова по плечу.

– Идём искать Лаврика, на жалость нет времени. К тому же эта сволочная программа может адаптироваться ещё раз в любой момент, её коэффициент живучести близок к единице.

Кирилл проглотил ком в горле, молча последовал за капитаном.

До компьютерного зала боевики СНОС не дошли.

Всего в вычислительном центре работали девять человек, и все они остались живы, в том числе и Лаврентий Киндинов. Услышав звон разбиваемых стекол и крики, операторы и программисты центра попрятались за шкафами с аппаратурой, за столами и стойками и не хотели вылезать оттуда, пока Утолин не позвал Лаврика.

– Я здесь… – послышался сдавленный голос компьютерщика. – Это ты, капитан?

– Быстрее выходи, пока не вернулись убийцы!

Лаврентий проворно вылез из-под стола в углу зала. Он был в таком же белом халате, как и остальные сотрудники лаборатории.

– Что происходит, Кирилл Иваныч?

– СНОС, – коротко ответил Тихомиров. – Где твои вещи?

– Куртка где-то на вешалке, а сумка с вещами в общежитии.

– Хрен с ними, с вещами, – бросил Утолин, – это дело наживное. Надо раздобыть пару ноутбуков. Где-нибудь здесь есть переносные компы?

– Да в любом кабинете должны стоять.

– Выводи его, – кивнул Утолин на Лаврика. – Я прихвачу ноутбуки и догоню.

Кирилл подтолкнул компьютерщика к выходу, на пороге оглянулся. Потрясённые случившимся, уцелевшие работники центра робко выходили из укрытий, вытягивали шеи, заглядывая в коридор, где лежали убитые боевиками сотрудники. Они ничего не понимали и не догадывались, что выжили лишь благодаря вмешательству двух посторонних людей.

Куртка Лаврика отыскалась в раздевалке у входа, пробитая в двух местах пулями. Он хотел напялить её прямо на халат, и Кириллу пришлось тряхнуть Киндинова, чтобы тот пришёл в себя.

Появился Утолин с двумя тонкими кейсами.

– Быстрее, чего копаетесь!

Внезапно лежащий в вестибюле сносовец с дырой во лбу вздрогнул, открыл глаза. Рана его задымилась, заросла белой плёнкой, порозовела, исчезла. Глаза некоторое время оставались пустыми и прозрачными, затем наполнились жизнью. Боевик повернул голову, глянув на замерших беглецов, рывком сел, потянулся к оружию.

– Читеры![25] – пробормотал Лаврик.

Раздался отчётливый хлопок. Во лбу парня образовалось отверстие, заплыло кровью, он откинулся навзничь, со стуком ударился затылком об пол. Глаза его остекленели.

– Бегом! – приглушенно рявкнул Утолин и сунул Лаврику ноутбуки. – Береги!

Он выскочил на улицу и с ходу открыл огонь по зашевелившимся водителям микроавтобусов, у которых начали собираться люди. Заорал:

– Разойдитесь! Это бандиты! Сейчас здесь начнется стрельба!

Прохожие бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног.

Кирилл и Лаврик нырнули в кабину «девятки», где их ждала изнывающая от тревоги Лилия. Утолин сел за руль и погнал машину прочь от особняка лаборатории, убитые сотрудники которой, в отличие от боевиков СНОС, вернуться к жизни уже не могли. «Девятка» объехала микроавтобусы, свернула направо, в переулок, и лишь тогда из здания лаборатории на улицу выбежали молодые люди в чёрных куртках (а не в белых полушубках, как раньше!) и с оружием в руках.

– Они нас догонят, – сказал Кирилл мрачно, касаясь рукой щеки и разглядывая окровавленную ладонь.

– У тебя кровь! – испуганно воскликнула Лилия.

– Чепуха, царапина.

– Я вытру. – Она достала носовой платок.

– Не надо, потом смою.

– Вряд ли они нас догонят, – хладнокровно ответил Утолин. – Я прострелил им колеса. Но положение у нас не слишком оптимистичное. СНОС быстро выходит на след тех, кого надо… ограничить.

– У тебя есть план?

– Плана у меня нет. Единственное, что приходит в голову, – бегство в «буферную зону». Но и это не панацея от вируса.

– Какого вируса?

– СНОС в данном случае для вашей метареальности является вирусом, который невозможно нейтрализовать изнутри реальности. Нужна внешняя антивирусная программа. Если бы Лаврик довёл дело до конца и создал действующий А-Закон, я смог бы остановить охотников.

– Что ещё за А-Закон?

– Алгоритм магического оперирования, применимый на уровне универсального надсистемного параметра, то есть по сути – Закона.

– И что тогда?

– Мы бы прорвались на другой слой реальности, в мой мир.

«Девятка» выехала на Чертановскую улицу, потом на Симферопольский бульвар, направляясь к центру столицы.

– Я кое-что успел посчитать, – заговорил вдруг Лаврентий, немного оживляясь. – Отменил автоэксбат и сконфигурировал новый трек бакбон…

– Говори русским языком.

– Ну, в общем, загрузка теперь идёт без потерь реального времени, и мы можем менять инварианты выхода ПН.

– Ещё раз, медленнее и понятнее.

– Я его понял, – вмешался в разговор Утолин. – Это легко проверить. Сейчас приедем в одно тихое место и запустим ПН. Дискету с вариантом расчёта взять не догадался?

– Вот она, – прижал руку к груди Лаврик.

– Молодец. Хотя у меня и сохранилась дискета с первым вариантом ПН, все же его расширение потребовало бы времени.

Машина пересекла мост, вырвалась на Варшавское шоссе, потом, не доезжая до Садового кольца, повернула направо, в первый Щипковский переулок.

Остановились у старинного трёхэтажного строения с облупившимися кирпичными стенами и решётками на окнах. Окна изнутри были заклеены бумагой и газетами. Входная деревянная дверь рассохлась. Крылечко перед входом было покрыто слоем грязи, на котором отпечатались чьи-то сапожки с пупырчатой подошвой. Было видно, что дверью пользовались редко, а дом скорее всего готовился под снос.