поверхность. Змей резко останавливается. Я снова киваю на поверхность. Маленький краб проплывает перед нами. Змей моргает. Он меня понял? Пожалуйста, хоть бы он понял.

Мое имя снова звучит, но звучит слабо. Как будто с другой стороны Люче. С другой стороны мира.

Змеиный язык выскальзывает из безгубой пасти и скользит вверх по одной стороне моего лица, затем вверх по другой. Он издает рокочущий звук, а потом… а потом наконец отпускает меня. Я пытаюсь вынырнуть на поверхность, пытаюсь грести, но сил не осталось. Я смотрю на желтого зверя, который плавает рядом, тянусь к нему, надеясь, что он поднимет меня, но прежде чем мои пальцы успевают сомкнуться вокруг его чешуйчатого тела, что-то холодное и твердое сжимает мое запястье и плечи, что-то сияющее металлическим блеском в песчаном солнечном свете.

Паника вновь овладевает мной, пока знакомый голос не врезается в разум.

Ты никогда. Больше. Не пренебрежешь моим приказом.

Змей наблюдает, как я всплываю, его черные глаза поблескивают на фоне золотой чешуи.

Никогда.

Прохладный ветерок касается моих щек и лба, я глотаю обжигающий воздух и задыхаюсь.

Я ценю, что ты вернулся за мной, но ты не мой повелитель, Лор. Я говорю это не для того, чтобы разозлить его, а только чтобы напомнить. Я не одна из твоих птиц. Я не принадлежу тебе.

O ach thati[68], Behach Éan, – чернильный дым сгущается вокруг меня, образуя прозрачное лицо, прежде чем рассеяться, превратившись в черные перья и глаза, в которых заключено вызывающе огромное количество силы, – thu leámsa[69].

– Что, Котел возьми, это означает?

Клюв Лора не выгибается, и все же я чувствую его мрачную улыбку.

Это означает, что ты, Маленькая птичка, принадлежишь небу.

Ворон полностью появляется из волнующегося прибоя, темный и огромный, он больше, чем я когда-либо видела, чудовище из пуха и железа.

Это означает, что небо… принадлежит мне.

Глава 77

Мне в лицо плещет небольшая волна одновременно с высокомерием Лоркана. Меня тошнит и от соли, и от его слов. Никто не может владеть небом, никто не может владеть морем, никто не завладеет мной.

Его огромные, с меня ростом, крылья хлопают, как бы опровергая мое утверждение. Он поднимается из воды, кружится возле меня, и я клянусь, что чувствую прикосновение пальцев к своей шее, ощущаю, как большой палец гладит подбородок.

Я стискиваю зубы. Я не знаю, в какую игру он играет. Я уже пообещала освободить всех его воронов. Чего еще он хочет от меня? Подчинения? Верности? Возможно, он король, но не мой и никогда не будет моим.

Давай покончим с этим, пока я не передумала делать тебя цельным.

Он обхватывает когтями мои руки, я обхватываю пальцами его лапы сильнее, чем необходимо. Я сомневаюсь, что это причиняет ему боль, учитывая, что они сделаны из цельного металла.

Пока мы поднимаемся, я не отрываю взгляда от океана, от извивающихся змеиных тел и приближающихся судов, которые выглядят не больше того игрушечного кораблика, который мы с Фебом смастерили, когда были детьми, а Таво сбил со стола и раздавил ботинком.

Воспоминание усиливает мою неприязнь к Таво, я должна предостеречь Данте, чтобы он не сильно доверял ему, когда вступит во власть.

Я ищу принца среди череды тел, темнеющих на краю утеса, и с удивлением обнаруживаю его в тени гигантского мужчины, одетого в черную мантию.

Это… это Лазарус?

Да.

Что он здесь делает?

Он принес тебе моего последнего ворона.

Каким же образом Бронвен удалось повлиять на него?

Не нужно много усилий, чтобы повлиять на человека, чей правитель убил его возлюбленного.

Убил его… его возлюбленного?

Андреа Реджио.

Ой. Ого. Интересно, знает ли Данте.

Нет, и Лазарус был бы признателен за молчание.

Я не скажу ни слова.

Внезапно я слышу вопль Сибиллы, она выкрикивает мое имя. Ее щеки блестят от слез, которые она постоянно смахивает.

Энтони обнимает ее трясущиеся плечи, позади них стоят Маттиа и Риччио, все они глядят в небо, на нас. Сиб вопит, что ей надоело быть моей подругой.

Я улыбаюсь, потому что знаю, что это не так.

Лоркан пролетает немного правее, к широкой площадке, затененной единственным деревом. Я готовлюсь к удару, но наше приземление мягкое. И все же, когда мои босые ноги касаются земли, в боку вспыхивает боль, а колени подгибаются.

Лоркан сжимает когти вокруг моих плеч, как будто чувствуя недостаток моей силы, и опускает меня на четвереньки, прежде чем отпустить. Я сгибаюсь, радуясь твердости сухой земли, радуясь, что этот бесконечный день почти закончился, потому что на мне живого места нет: что не охвачено жгучей болью, то натерто или сведено судорогой.

Боль усиливается, когда Сиб врезается в меня, заключая мое скрюченное тело в объятия.

– Не смей указывать мне, как обращаться с моим другом, Лоркан Рибио! Она застряла на том корабле из-за тебя! Она чуть не утонула из-за тебя! – Хотя ее голос режет мне уши, а ее объятия причиняют боль, я не отталкиваю ее. – Мне кажется, что ты не понимаешь, сколько лет жизни ты у меня украла! – причитает она.

Я улыбаюсь ей в шею, вдыхая сладкий аромат ее кожи.

– Мне жаль.

Она фыркает, как будто находит мои извинения смешными, но потом снова плачет.

– Не хочу вмешиваться, – голос Таво режет мои барабанные перепонки, – но корабль Марко войдет в бухту в любую секунду, а один ворон еще остался.

Я отстраняюсь от Сибиллы. Таво кивком указывает на нечто завернутое в несколько слоев джута и ткани. Я перевожу взгляд на гигантского целителя, в чьих острых ушах мерцают красные, синие и зеленые сережки.

– Лазарус принес, – говорит Сибилла. – Он прибыл как раз в тот момент, когда волна… – Ее губы дрожат, она пытается сдерживаться, тихо всхлипывает.

Я обхватываю ее мокрую щеку.

– Посмотри на меня. Я в порядке.

– Какое там в порядке! Ты выглядишь ужасно. Как будто ты боролась с валуном и проиграла.

Из меня вырывается смех:

– Спасибо за добрые слова, Сиб.

Она усмехается.

– К твоему сведению, – добавляю я, – ни с какими валунами я не боролась, это была гигантская волна, потом один из друзей Лора меня пронзил клювом, а затем обо мне позаботился морской змей.

У нее отвисает челюсть.

– О боги, – шепчет она.

Из воды высовывается рог, за которым следует большая желтая голова. Прекрасный зверь, лизнувший мое лицо, подплывает, изгибы его длинного тела рассекают воду, которая накатывает на пляж и