– Думаю, я был бы не против, – улыбнулся Рэнд.

Делая вид, что не слышит, Клер принялась стелить постель. Однако на губах ее играла удовлетворенная улыбка, и хотя она притворялась, что совершенно поглощена своим делом, однако муж тотчас заметил, что она наблюдает за ним краем глаза.

Погасив одну лампу, Рэнд собирался проделать то же самое и с другой.

– Нет, – раздался голос Клер, – пусть горит.

Уже потом Рэнд принялся дразнить жену.

– Послушай, ты когда-нибудь привыкнешь закрывать глаза, когда целуешься?

– Может, и нет, – сонно ответила она, сладко потянулась и зевнула, как ребенок. – А ты против?

– Нет.

В ответ она довольно улыбнулась.

– Ты устал?

– Нет, – пробормотал Рэнд, слегка покривив душой. На самом деле он едва мог дышать. Но тут Клер склонилась к нему, откинула край одеяла и прядь ее черных волос скользнула по его бедру. Кожа Рэнда мгновенно покрылась мурашками. – Нет, – хрипло пробормотал он, – нисколечко!

Клер мечтательно улыбнулась.

– Я бы хотела как-нибудь вернуться сюда, Рэнд. Знаю, что нам с тобой дорога в Полинезию теперь заказана, но ведь тут такое множество островов. И ты бы мог снова вернуться к своим исследованиям, правда?

Он немного помолчал.

– А как насчет «Хенли»?

– О плантации позаботится Бриа. Теперь ей надо будет думать не о деньгах, а о том, как удержать на расстоянии искателей богатых невест. Мы дадим Оррину денег, и он уберется оттуда.

– Но остается еще моя мать.

– Она будет только рада избавиться от Оррина. А может, ей понравится плавать вместе с нами.

Рэнд попытался вообразить себе эту картину: его мать на борту «Цербера» и Бриа, распоряжающаяся на плантации, – однако у него ничего не вышло.

– Ладно, мы еще обсудим это, – отмахнулся он, – нам ведь еще несколько недель плыть до Чарлстона, а потом…

Клер покачала головой.

– Даже говорить об этом не хочу! Рэнд не мог сдержать улыбку.

– Значит, тебе можно планировать мое будущее, а мне нет? – заворчал он.

– Наше будущее, – поправила она.

– Тогда нужно решить, как быть со Стриклендом. Если не хочешь его видеть, дело твое, но я так и так должен встретиться с ним, чтобы отдать его долю сокровищ.

– Ну уж нет! – возмутилась Клер. – Да если б не он… Нет, ты только вообрази себе – ведь Маколей мог прикончить нас обоих!

– Не думаю, что твой крестный этого хотел. Что бы ни сделал Стрикленд, он любит тебя, Клер, и ни за что на свете не причинил бы тебе зла. Стюарт действовал на собственный страх и риск. Так что пусть его судьбу решает сам герцог.

– А до тех пор пусть наш милый доктор посидит под замком, – злорадно заявила Клер.

– Господи, ну конечно! Ты думала, я стану спорить?

– Ничуть, просто хотела убедиться. – И тут же добавила: – Надеюсь, с ним обращаются не слишком жестоко?

– Нет, – сухо ответил Рэнд. Клер коснулась его плеча.

– Как ты думаешь, герцог хотел бы, чтобы в один прекрасный день я унаследовала его коллекцию? – робко спросила она.

– Очень может быть.

– Стало быть, какую бы часть сокровищ ты ему ни отдал, все это когда-нибудь вернется ко мне?

– Думаю, да. Кстати, я намерен настаивать на этом. Только так он может доказать, что благодаря тебе стал лучше, чем был прежде.

– Наверное, считаешь себя очень умным? – улыбнулась Клер.

– Нет, просто надеюсь внушить тебе, что это так. У Клер слипались глаза.

– Не хочу видеть никаких докторов, – подавив зевок, сказала она, – даже доктора Мессье. Представляешь, какой поднимется шум? Нет, ни за что. Ты ведь не станешь меня заставлять?

– Конечно, нет.

Клер слегка сдвинула брови.

– Но ведь то, что случилось со мной, может помочь кому-то еще, верно? – Они с Рэндом до сих пор гадали, что же все-таки заставило ее прозреть. – Держу пари, доктора придумают для этого сотню разных причин.

– Наверняка.

– Думаю, что и доктор Мессье тоже не во всем был прав, иначе почему мое зрение не вернулось ко мне вместе с памятью? – Клер не стала ждать ответа. – Ведь этого не случилось, правда? Мне кажется, я прозрела уже там, в пещере, только не знала об этом, пока не вышла наружу. Дневной свет моментально ослепил меня, но я даже не сразу поняла, что снова вижу.

– Странно, верно? – усмехнулся Рэнд. – Прозреть – и снова ослепнуть, на этот раз от света.

Клер обиженно скривила губы. – Ты не очень-то стремишься мне помочь.

– Извини. – Но в улыбке Рэнда не было ни капли раскаяния. – Впрочем, ты ведь и так знаешь, что я об этом думаю.

Да, она знала, но смириться с этим было трудно.

– Семь сестер, – вздохнула Клер. – Проклятье сброшено, свободны они… – медленно проговорила она. – Неужели ты и вправду веришь, что, вернув камни в корону, я избавилась от какого-то проклятия?

– Я – нет, но ты сама веришь.

– Нет, что ты! Разве я это говорила?

– Просто потому, что не решаешься даже себе самой признаться в этом.

Клер задумалась. Рэнд впервые намекнул, что ключ к тайне ее прозрения – не в камнях, а где-то внутри ее самой.

– Тогда, – тяжело вздохнула она, – придется рассказать. Ведь в этом случае я не вправе скрывать, что такое возможно.

– Думаю, ты права.

– Доктор Мессье напишет книгу, в которой я буду фигурировать как пациентка К. Может, так и вправду лучше? Мне было бы неприятно увидеть там свое имя.

– Ты и дальше намерена советоваться исключительно сама с собой или мне все-таки будет позволено время от времени вставлять свои замечания? – хмыкнул Рэнд.

Ответом ему была сонная улыбка жены.

– Я отлично управлюсь сама, – зевнула она, – а ты отправляйся спать.

Рэнд подумал, удивится ли она, узнав, что провалилась в сон первой. Глядя на спящую жену, он вдруг почувствовал, что его переполняет нежность. Наклонившись над ней, он осторожно убрал со щеки тяжелый локон каштановых волос. Клер даже не шелохнулась.

«Мы непременно вернемся сюда, – подумал Рэнд, – как только покончим с делами». А то, как она видит их будущее… что ж, это было как раз то, о чем мечтал и сам Рэнд. Оставалось только убедиться, что и Клер хочет того же. Сегодня все его сомнения исчезли. Клер наверняка рассчитывает играть при нем ту же роль, что она играла при своем отце, но он быстро поможет ей выкинуть из головы эти глупые мысли.

«Разве она помощник?» – подумал Рэнд. Нет, Клер – его партнер. Он вдруг подумал о сокровище – и о том, что лежало в трюме его корабля, и о том, которое досталось ему. Рэнд закрыл глаза, и губы его зашевелились: